Татуировки. Неизгладимые знаки как исторический источник - Мария Борисовна Медникова

27

  Исключение составлял обычай обитателей гор Мафулу. Прободение носа совершается с заклинаниями. «Пациенты», подвергнутые операции, живут какое-то время отдельно в специально выстроенных домах, где упорно трудятся над расширением нового отверстия в носу. Они засовывают туда толстые деревянные палочки и пальмовые листья. В это период следует питаться строго определенной пищей (бататами), приготовленными специально отобранной женщиной. Когда отверстие в носу достигает нужного размера, его затыкают кротоновым листом и возвращаются к людям. Но самое сложное впереди. Испытуемый (а это, разумеется, ритуал посвящения, а не просто развлечение) ищет и ловит черную змею особой породы и определенных размеров. Он вытаскивает из дырки в носу растительную пробку, протаскивая в отверстие хвост змеи, потом ее туловище до головы, затем быстрым движением продергивает голову змеи и отбрасывает еще живое пресмыкающееся в сторону. После этого пищевые запреты снимаются.

28

  Текст воспроизводится в оригинальном переводе с незначительными сокращениями.

29

  Компенсация за причиненный вред (новозел.).

30

  Итак, известное всем слово «татау» возникает в этой новозеландской легенде как обозначение времени года, причем весны, когда происходит возрождение природы. А вот собственно татуировка носит название «моко». Ранее высказывались предположения, что термин «татуировка» происходит от имени полинезийского бога Тики, или же от слова «тат», подражающего удару молотка (см., напр.: Этинген, 2002, с. 168). Согласно другой точке зрения, слово «татуировка» произошло от полинезийского «рисовать». Еще ее возводят к корню «тау» – «рана», «раненый» или к таитянскому «та» – картинка (см. URL: http://www.tattoo.r2.ru/info/3.html). На мой взгляд, отсутствие однозначной трактовки отчетливо указывает на связь названия с мифологической традицией.

31

  Это наводит нас на мысль, что опасения «потерять лицо» – черта общечеловеческая, и вообще распространенная идиома имеет более глубокий смысл.

32

  Заметим, что в обряде посвящения участвуют «социальные» насекомые: муравьи и пчелы, известные четкой организацией своего сообщества. Возможно, это ставит целью укрепление рода у таулипангов.

33

  Весьма показательно, что итальянец Ломброзо, «культурный наследник древних римлян», автоматически применил выражение «стигма» по отношению к представителям преступного мира.

34

  Примечательно, что американская исследовательница, обсуждая «общественный статус бродяг» во второй половине XIX в., полностью обходит вопрос о крепостных крестьянах, реформах Александра-Освободителя и о влиянии этих событий на свободное перемещение российского населения после 1861 г. Складывается впечатление, что автор механически воспринимает русских бродяг и беглых крестьян как некий аналог пионеров Дикого Запада, устремившихся в неосвоенные земли Сибири в поисках лучшей жизни.

35

  ЛЕДИ – люблю, если даже изменишь. АНГЕЛ – а ненавидеть глупо, если любишь. СТОН – слышишь, ты один мне нужен (одна мне нужна). ЛОТ – люблю одного тебя (наколки и аббревитуры из переписки в женской колонии по Е. С. Ефимовой).

36

  СЛОН – с малых лет одни несчастья; смерть легавым, они не спасутся (по Дубягина, Дубягин, Смирнов, 2003, с. 66)

37

  Вот откуда происходит леденящая душу Железная Маска! Если на лице заключенного маска, значит, он точно благородного происхождения, например брат короля. Закрытие лица как главного канала общения в таком контексте служит не столько преображению сущности человека (определение маски, данное этнографом А. Д. Авдеевым), сколько средством изоляции от общества.

38

  Можно вспомнить многочисленные ранние и относительно поздние реминисценции на эту тему: путешествие Одиссея между Сциллой и Харибдой, кельтский остров Авалон или уже упомянутого нами в другом контексте Левиафана.

39

  Нельзя не вспомнить парадоксальное высказывание Клода Леви-Стросса: «Я ненавижу путешествия и путешественников».

40

  Пилигримы татуировались в Иерусалиме, возвращаясь домой со знаками, подтверждавшими пройденный путь и ревностное служение Богу. Иерусалимские татуировки сохраняют распространение даже в XV–XVII вв. Английский очевидец Джордж Сэндис записал: «Они помечают плечи пилигримов именами Иисуса, Марии, Иерусалима, Вифлеема, наносят иерусалимский крест и разные другие знаки» [Fleming, 2000, p. 79].

41

  Если говорить о сухопутных путешествиях, я не могу удержаться и не вспомнить одно из наиболее впечатляющих литературных произведений ХХ в., оказавшее огромное влияние на читательскую аудиторию задолго до появления одноименного фильма. Речь идет о «Властелине колец», насквозь пронизанном архетипами. Казалось бы, при чем здесь татуировки или какие-то неизгладимые знаки? Но попробуем взглянуть на эпос Средиземья с этой точки зрения.

Мужская компания, спутники, наделенные необычными свойствами, сопровождают главного героя Фродо в Мордор – самый настоящий ад, воплощение смерти. По мере продвижения к цели в душе героя происходят серьезные психологические изменения, нарастает чувство одиночества, обособленности, т. е. возникает изоляция от внешнего мира, даже от друзей, которых герой стремится защитить, и от родины – Хоббитона. То, что это происходит под действием кольца всевластья, не должно нас смущать, главное, что само состояние присутствует. И, наконец, что случается в момент кульминации, когда Фродо проходит последнее испытание над кипящим жерлом вулкана Ородруин? Голлум в смертельной схватке за кольцо откусывает у Фродо палец, оставляя у хоббита типичный неизгладимый знак – неизбежный в обществе, где царит архаическое, мифологизированное мышление. Фродо, таким образом, возвращается из царства смерти обладателем стигмы. (К этой же категории, кстати, относится рана от волшебного меча, полученная им в битве при Амон Сул.) Мне неизвестно, планировал ли подобный эффект Дж. Р. Р. Толкин или руководствовался интуицией, но он попал в самую точку, воссоздав слепок первобытного мифа.

42

  В «Сказке о царе Салтане» А. С. Пушкина Царевна-Лебедь описывается в сочетании с очень важным эпитетом: «Месяц под косой блестит, а во лбу звезда горит». В своих научных работах я неоднократно пыталась показать, что этот образ, очевидно, навеянный Пушкину знакомством с фольклорной традицией, может иметь отношение к реальным обычаям ритуальной скарификации у древних народов [Медникова, 2001; 2003].

43

  Трудно представить, но к поздним версиям сказок этой категории относятся безобидные гномы со своей Белоснежкой.

44

  До сих пор мы обсуждали роль изоляции в обрядах инициации, принятые в архаических обществах. Примечательный пример дает нам в этом смысле Древняя Греция, от которой европейский мир унаследовал, в целом, негативное отношение к татуировкам. Вступление в зрелость