Танкисты. Новые интервью - Артем Драбкин

Еще такой момент запомнился. На первых двух этажах лечились солдаты и сержанты, а на 3-м этаже все три палаты офицерские. В одной из них оказался начпрод, и как-то он заходит к нам: «Ребята, а ведь нас тут наши южные земляки обманывают. Недодают нам положенную офицерскую норму!» И начинает конкретно, с цифрами, он же всю выкладку наизусть знает, рассказывать. Прикинули, ясно, что не то…

Ну а дальше появляются активисты, из них выбирается группа ходячих и самых боевых ребят, и натравляют его на замполита. Бумагу написали и все подписались. Замполит прочитал, а он, видимо, уже догадывался, но начинает юлить: «Понимаете, у нас тут оборудования не хватает…» Но понял, что тут просто так не выкрутишься, быстро доложил, и через два-три дня из штаба округа прибыла комиссия. Эти полковники шороху поддали, к нам пришли: «Да, обнаружены явные нарушения!» И быстро следует решение – начальство госпиталя заменить. Пообещали, что кого-то накажут, и решили, что в этом госпитале останутся только солдаты, а всех офицеров переведут в другой.

И перевели нас в бывшую психбольницу в пяти километрах от города. Солидные заборы кругом, и просто так оттуда не выскочишь. Зато палаты уже на два-четыре человека.

– В госпиталях не приходилось встречать трусов, симулянтов?

– Возможно, если бы я лежал среди солдат, но офицеры – все-таки это совсем другая категория людей. Все молодые, молодецки бесшабашные, настоящие патриоты, в общем, положительные ребята, так что у нас такого быть просто не могло.

– Может, кто-то из раненых особенно запомнился?

– Конечно, много чего я там насмотрелся и наслушался, но все уже забылось. Лишь один случай расскажу.

Еще в Киеве к нам в палату положили одного. Казах, но по-русски чисто говорил, и чувствуется, что грамотный человек. Но он был в тяжелом состоянии и желания общаться не проявлял. Старшие начальники бегают вокруг него, суетятся, на перевязки возили: в общем, по всему видно, что непростой старший лейтенант.

А на вторые или на третьи сутки ночью я проснулся и слышу: кап-кап-кап, что-то капает. Приподнялся, а еще темновато было – посмотрел, может, у кого там стакан или графин упал. Вроде ничего нигде. Прилег снова, слышу, капли капают нечасто, но регулярно. А он лежал почти напротив меня, я посмотрел, а под его кроватью пятно… Сразу позвал сестру: «Посмотрите, что-то с ним не в порядке!» Она подскочила, посмотрела на него, под кровать и, ничего не говоря, пулей выбежала…

Прибегает врач, посмотрели, а он уже готов… Но пока все спят, и врачи мне показывают – никому ничего! Тут же на каталке его увезли. Нянечка кругом марафет навела, постель свернули. Тут, конечно, как-то не по себе…

Когда сестра утром появляется, ей вопрос: «Что с ним?» – «Умер…», но никаких подробностей не знает. Дальше проясняется. Оказывается, этот старший лейтенант был 1-м секретарем ЦК ВЛКСМ Казахстана и занимал должность помощника члена Военного совета фронта по комсомолу. И оказывается, до нас этот парень лежал в другой палате. У него в гипсе были нога и полтуловища, но, видно, в ране живность появилась и начала его беспокоить. Он спать не может, и ему сделали несколько окошечек, чтобы он мог почесать под гипсом. И то ли он расчесал, то ли что, но появилось кровотечение, и вот чем дело кончилось…

А через двое суток к нам в палату заходит женщина, оказывается, его жена. Причем с подарками. Положила их на стол и спрашивает: «Кто из вас видел его живым?» Ребята рассказали ей, о чем с ним разговаривали, а я рассказал, как обнаружил его ночью… А она рассказала, что 1-й секретарь республики выделил самолет и она забирает его тело на родину.

– Как в госпиталях коротали время? Читали, в карты играли?

– Нет, в карты точно не играли, а вот читали много. Во всех госпиталях, где я лежал, были библиотеки, поэтому многие занимались чтением. Особенно лежачие.

– Концерты, кино?

– Никаких артистов, ни одной концертной бригады я не видел ни разу. Ни в госпитале, ни на фронте. А вот кино пару раз в войну посмотрел.

Под самый конец моего пребывания в последнем госпитале в Баку пару раз выбрался в городской кинотеатр. Но какие фильмы смотрел, не вспомню. И когда в начале 45-го мы стояли на Сандомирском плацдарме, там в лесу нам два кино прокрутили. Вот там, кстати, ребята много в карты играли. Даже на деньги. Нам тогда польские выдали. Но я в карты не играл, считал, что это никчемное дело. Как водку пить, так и в карты играть.

– За медсестрами не ухаживали?

– В последнем бакинском госпитале у меня состоялось памятное знакомство.

Старшей сестрой нашего хирургического отделения работала Эмма Борисовна Грановская. Очень внимательная и обходительная девушка. Несмотря на свой юный возраст, она знала, как надо работать. Во время обходов очень любезно расспрашивала, у кого какие жалобы и пожелания. И когда я появился, вдруг ни с того ни с сего садится ко мне на кровать и спрашивает, что, чего и как. Кто я такой, есть ли у меня просьбы или замечания и т. д. Так накоротке познакомились, а потом она стала каждый день с утра заходить и с Колечкой здоровалась персонально. Ребята, конечно, смеются: «А раньше-то она заходила раз-два в неделю…»

А когда я начал немножко ходить, стал тренироваться, накручивать с палочкой определенную дистанцию, она вдруг предлагает: «Если хотите, могу вас вывести в город. Посмотрите базар, набережную». И как-то после обеда мы с ней пошли.

На базаре мне, конечно, многое в диковинку было. Какие-то гранаты, про которые я никогда не слышал. Но больше всего меня поразило, что война в Баку почти не ощущалась. На рынок мы шли через парк имени Кирова, так там совсем не было ощущения войны. Совсем как в мирное время…

А в следующий выход пошли на набережную. По дороге она предложила: «Может, искупаемся?» – «Посмотрим по обстановке…» Вышли туда, а в тот день как раз ветер дул в сторону берега. Я как посмотрел: «И в этом море вы купаетесь?!» Там же все покрыто нефтяной пленкой, черно все. «Если окунешься, ведь негром оттуда выйдешь…» Она смеется: «Это просто неудачный день!» В общем, раза три она меня выводила в город.

А потом подошел конец моему лечению, и на военно-врачебной комиссии мне объявляют: «Вам на долечивание представляется двухнедельный отпуск». Я всего ожидал, но чтобы отпуск на родину, это словно манна небесная. Я и не помню, как от радости оттуда вышел.

– А вы не подумали, что это она вам выбила отпуск?

– Об этом я догадался значительно позже. Наверняка это Эмма приложила руку. Ведь никому не давали. Ребят после тяжелых ранений всех сразу в части направляли. Никому ни фига, а я вдруг ухватил. Так что остается только поблагодарить ее теплыми словами…

– А тогда вы ее как-то поблагодарили?

– Нет, я тогда был несообразительный. Единственное, на рынке купил много фруктов, но себе оставил немного – ребят угостить, а все подарил ей. И пару раз нянечке заказывал купить цветы. Она заходит, а цветы стоят уже. Она смеется: «А цветы кому предназначены?» Я молчу, а ребята хохочут: «Ну а как вы думаете, Эммочка?»