Великий князь Николай Николаевич - Юрий Данилов

Во всяком случае, не нам, современникам, слишком близко стоящим к печальным событиям нашей Родины, судить этого генерала, давшего России немало блестящих побед.

С прибытием государя в Самбор, после бодрого и полного надежд доклада генерала Брусилова в штабе армий, помещавшемся в каком-то училище, состоялся завтрак, за которым мы все увидели генерала Брусилова в свежих генерал-адъютантских погонах и золотом аксельбанте. Такой знак монаршего внимания к командующему 8-й армией, которая предназначена была для нанесения решительного удара австрийцам, поднял настроение присутствовавших на особую высоту, и, глядя на общее воодушевление, хотелось верить в близкий успех!

После завтрака состоялась поездка в Хыров, к месту стоянки частей 3-го Кавказского корпуса. Весь смотр прошел в столь же радужном настроении, если бы не недовольство Верховного главнокомандующего, выразившееся на сей раз в замечании начальнику штаба корпуса за какое-то не совсем удачное и никем не замеченное построение частей корпуса. Корпус в общем представился отлично, имея полное число рядов и комплект офицеров. Люди выглядели бодро, имели на себе прекрасную обувь, в которой чувствовалась уже острая нужда в армии, а апшеронцы, у которых в мирное время верхняя часть сапожных голенищ полагалась из красного сафьяна в память исторической атаки при Кунерсдорфе, в которой они, по полковому преданию, наступали «по колено в крови», умудрились даже обтянуть соответственную часть голенищ красным кумачом, что придавало им необыкновенно щегольской вид.

Я внутренне радовался, что старания Ставки возможно полнее снабдить корпус, состоявший в резерве Верховного главнокомандующего, увенчались блестящим успехом. Куда только этому корпусу придется направить свой удар? Приведет ли он к разгрому австрийцев или только к отражению германского контрнаступления? Ясно для меня было только одно, что дальнейшее удержание корпуса в распоряжении Верховного главнокомандующего немыслимо. Все кругом кричит: вперед, вперед… без оглядки вперед!.. Вне сомнения было, что передача корпуса в распоряжение генерала Иванова явится для последнего в своем роде царским подарком!

Вечером состоялся приезд государя со всеми сопровождавшими его лицами в недавно взятую австрийскую крепость Перемышль. Свыше 100 тыс. пленных и до 1000 орудий принесла русской армии эта сдача! Русским комендантом крепости назначен был генерал А., незадачливый командир одной из очень крупных войсковых частей 2-й Самсоновской армии, по-видимому, рассчитывавший своим приемом «русского царя» восстановить поколебленное к себе доверие. Всей русской армии хорошо были известны исключительные способности названного генерала втирать в глаза очки, как у нас говорили. Приемы, впрочем, несложны: побольше лести, низкопоклонничества и проявления дешевой преданности «своему государю». И вот в тот же вечер приветствия и торжественный молебен превращены вопреки указаниям Верховного главнокомандующего в арену неподобающих условиям обстановки речей и пожеланий!

На следующий день, 4 апреля, – посещение нескольких полуразрушенных нашим огнем и неприятельски взрывами фортов, краткие доклады о событиях и завтрак-обед в прекрасном помещении гарнизонного собрания, на который сквозь прозрачное покрывало неопределенными глазами смотрел из рамы огромного портрета престарелый император Франц-Иосиф.

Посещением Перемышля закончилась главнейшая часть императорского путешествия по прекрасной Галичине, так близко напоминающей по своей чудной природе соседнюю Волынь и Подолию! Обратный путь государь и сопровождавшие его лица совершили до Львова на автомобилях с краткими остановками для выслушивания встречных приветствий, а от Львова – по железной дороге до Брод, куда прибыли уже поздно вечером. В поезде же был сервирован для ехавших холодный ужин.

А в это самое время под руководством германского полковника фон Секта, искусного начальника штаба генерала Макензена уже подвозилась и устанавливалась мощная неприятельская артиллерия на р. Дунайце, на пространстве между верхней Вислой и Бескидами, предназначенная с маху снести укрепленную позицию, а вместе с ней и войска нашей численно ослабленной 3-й армии, находившейся под начальством генерала Радко-Дмитриева!

В период этой подготовки за границей вражеской печатью усиленно муссировалось сведение о том, что Верховный главнокомандующий великий князь Николай Николаевич серьезно заболел.

Сведение это вызвало настолько большую тревогу у наших союзников, что русский министр иностранных дел принужден был особой телеграммой от 29 апреля просить нашего посла в Париже опровергнуть это известие как безусловно ложное и заверить французское общественное мнение в отличном состоянии здоровья великого князя, пользовавшегося, как это видно из данного факта, огромным доверием и популярностью за границей.

4. Германский контрманевр

«Сегодня с утра ополченские части, занимавшие позицию на правом фланге 3-й армии, отошли под напором противника от р. Дунайца. С ночи начался жесточайший обстрел, а затем и атака противником левого участка 9-го и всего фронта 10-го корпусов» – такой телеграммой начальника штаба Юго-Западного фронта в Ставку начинается печальная хроника нашего отступления из Галичины!

Как мы видели, наступательные действия немцев против французов, а затем англичан не удались в той мере, в которой они были задуманы.

Но в течение протекшего времени многое изменилось в обстановке и на восточногерманском фронте. Мы успели подтянуть на театр военных действий все наши силы, не исключая даже войск из Владивостока. Мы успели также доказать своими активными действиями, что ради общего дела готовы на великие жертвы и что до тех пор, пока не потушен наступательный порыв наших войск, никакие решительные успехи на Западном фронте неосуществимы.

Этот последний факт вошел в сознание начальника германского полевого штаба генерала Фалькенхайна, действительного руководителя в тот период войны боевыми действиями германской армии. Его решением в начале 1915 г. вновь сформированные в Германии корпуса были направлены не на Западный, а на Восточный фронт войны, и использованы, как о том уже рассказано в одном из предыдущих моих очерков. Коренного изменения в обстановке эта жертва со стороны германского командования, впрочем, не принесла, и положение на русском фронте оставалось угрожающим. В течение всего марта австрийцы постепенно сдавали на Карпатах, и руководители Центрального союза должны были опасаться полного крушения австро-венгерской монархии. При условии нарастания опасности в районе Константинополя (Дарданелльская экспедиция англо-французов) и колеблющихся настроениях в Италии и Румынии прорыв русских войск в Венгерскую равнину мог явиться для Центральных держав весьма и весьма грозным фактором в военном отношении. Необходимо было во что бы то ни стало предупредить эту ближайшую опасность.

Так думалось в начале апреля в Мезиере и Тешене, в пунктах расположения в то время главных квартир германской и австро-венгерской армий.

Генерал Конрад, начальник австро-венгерского Генерального штаба и ближайший сотрудник австрийского главнокомандующего эрцгерцога Фридриха, предпочитал, однако, для поддержания разлагавшегося фронта частичное вкрапливание в австрийские войска германских частей. При таких условиях не могло возникать вопроса о передаче руководства австрийским фронтом германскому командованию, и таким путем генералу Конраду удавалось сберечь внешний престиж армии и своей страны. Но германское верховное командование вскоре убедилось, что такой способ частичного подпирания не дает положительных результатов и что деятельность прибывающих германских войск как бы растворяется в общем бессилии австрийского фронта. Необходимо было поэтому принять решение, которое могло бы в корне изменить положение. Таким решением могло быть только временное перенесение главных действий германцев на восток. Приходилось расстаться с мыслью о нанесении смертельного удара на западе и, не покончив там с врагами, обратиться против того из противников, который в данный период времени являлся наиболее угрожающим. Этому решению отчасти благоприятствовала и сложившаяся обстановка в том смысле, что, создав на Западном фронте от Северного моря до швейцарской границы почти неодолимую стену укреплений, оплетенных проволокой и усиленных мощной артиллерией, германцы получали возможность безопасной переброски значительных сил на восток.