Выжечь огнем - Дэвид Вебер

ультрасовременное навигационное приложение, которое ему дали для его унилинка, оказалось таким же бесполезным, как его и предупреждали. К счастью, человек, который предупредил его, также служил его личным гидом, так что визит прошел достаточно гладко, даже если он никогда точно не знал, где находится.

Город раскинулся как по горизонтали, так и по вертикали. Границы обширных городских районов к западу и югу от города не были видны даже из самого высокого здания Чикаго - небоскреба Эспайэр. Но Зак не проводил много времени, разглядывая этот пейзаж. Гораздо большее впечатление на него произвел рукотворный архипелаг, раскинувшийся над озером Мичиган. Километр за километром строений: башни, жилые и коммерческие; парки; пристани для яхт - повсюду. Фундаменты огромных башен были закреплены в скальной породе озера, но квадратные километры пространства между ними были заполнены более скромными сооружениями, многие из которых плавали на воде. Только цивилизация с антигравитационной архитектурой могла построить и поддерживать такое место.

Тем не менее, эта городская красота действительно была красотой - вещи в городе, больше, чем сам город. Чикаго был древним, и, как и все подобные места, созданные человеком, он также представлял собой мешанину. Великолепная и превосходно спроектированная высококлассная жилая башня может оказаться зажатой между двумя более короткими, приземистыми башнями, которые наиболее мягко можно было бы назвать "функциональными". И чем дальше от озера, тем... менее масштабными становились районы города, поскольку все больше и больше людей были вынуждены жить во все более "доступных" жилых домах.

Леонард был не таким. Леонард был единым целым, спланированным и спроектированным с самого начала как единое произведение искусства. Его планировка была совершенно непохожа на столицу Солнечной лиги, потому что Старый Чикаго возник из сетки докосмической, до-антигравитационной, доисторической Диаспоры. Леонард был свободен от этого древнего наследия. Больше всего на свете это навело Зака на мысль о гигантской снежинке.

Столица Мезы, Мендель, где Зак и его семья провели большую часть своей жизни, начинала с аналогичного проекта, хотя и в менее амбициозных масштабах. Но столетия поколебали первоначальную геометрическую точность Менделя. Она сильно пострадала, когда рабы стали большинством населения Мезы, а затем пострадала еще сильнее, когда большое количество освобожденных рабов стали гражданами второго сорта, сесси. На протяжении всей истории человечества, где бы и в любое время ни возникало такое жесткое неравенство, оно неизбежно сопровождалось трущобами и многоквартирными домами. Они могли бы быть более чистыми и менее ветхими трущобами и многоквартирными домами на такой планете, как Меза, чем на Пограничье или Окраине. Но это все равно были бы трущобы и многоквартирные дома. Любое сравнение с тем, чем они могли бы быть, только подчеркивало эту реальность.

Но Леонард был... идеален. И чем дольше Зак проводил здесь, тем более угнетающим ему казалось это совершенство. Нет, хуже, чем угнетающий. Леонард - весь Дарий - начал пугать его.

Плохо.

Тот факт, что все население системы состояло из гордых и открытых членов Соответствия - их было почти четыре миллиарда - должен был воодушевлять. И, в некотором смысле, так оно и было. Больше не было необходимости сохранять тайну, с которой он и его брат Джек жили столько лет, скрывая свою истинную принадлежность даже от собственной семьи. Каждый из Макбрайдов считал себя лояльным членом Соответствия. Но что понимали только Зак и Джек, так это то, что "Соответствие", к которому принадлежали их родители и сестры, было оболочкой, фасадом, скрывающим истинное Соответствие от посторонних глаз.

Он никогда не знал, что Дарий на самом деле существует... до тех пор, пока операция "Гудини" не вытащила его и Гейл с Мезы. Он знал, что нечто подобное должно было существовать, хотя бы потому, что его положение на Мезе требовало, чтобы он занимался исследованиями и разработками, которые, очевидно, реализовались... где-то в другом месте. Но если когда-либо существовало что-то, законно подпадающее под железные протоколы Соответствия "нужно знать", местоположение Дария, его организация, даже его истинная функция должны были быть именно такими.

Теперь он узнал об этом очень много - на самом деле даже больше, чем Гейл. Возможно, самое главное, что он также узнал о существовании звездной системы под названием Гальтон. Ему пришлось это сделать из-за того, что он сделал для Соответствия.

Подавляющая часть исследований и разработок Соответствия, то, что Зак считал "тяжелой работой", была выполнена не на Дарии, а в Гальтоне. И все же самые лучшие из исследователей и инженеров, которых "Гудини" похитил с Мезы, пришли в Дарий, как и Зак. Однако, по крайней мере, двенадцать ученых, с которыми он работал на Мезе, были в контингенте Гальтона, и Зак был уверен, что так же, как он ничего не знал о Дарии - или Гальтоне - до "Гудини", никто из них ничего не узнал о Дарии, даже сейчас.

Функция Зака Макбрайда, в чем он был лучшим, заключалась в его способности... помогать исследовательским группам. Сам он не был исследователем и был слишком большим специалистом широкого профиля, чтобы разобраться в истинных тонкостях любой из передовых специализаций, которые постоянно расширяли научные и технологические границы. Но что у него было, отчасти в результате улучшений генома Макбрайда, так это феноменальная память; способность... мысленно инкапсулировать концептуальные основы теорий, гипотез и доказательств, приделывать к ним "ручки"; и интуитивная способность распознавать, где пересекались эти "ручки". Он не мог толком описать, как это работает, даже самому себе, но это сочетание способностей делало его невероятно ценным, потому что специалисты не говорили на языках друг друга. Им нужен был переводчик - нет, им нужна была сваха, и это был Зак Макбрайд.

Он все еще занимался тем, что интерпретировал и сводил эти стыки, но процесс изменился. Все, что производила любая из "его" команд - тех, которые ему было поручено координировать, - приходило к нему. Кое-что из этого исходило от людей, работающих прямо здесь, в Дарии, и эта часть его повседневной жизни была такой же утешительной. Но еще больше пришло к нему от Гальтона. От людей, с которыми у него больше не было - или никогда не было, в большинстве случаев, - личного контакта. Это отсутствие контакта, эта неспособность посидеть за чашкой кофе и обменяться идеями, значительно усложняли его работу, и он чувствовал себя менее эффективным. Он также подозревал, что записки, которые он подготовил на основе потока данных Гальтона, были тщательно обработаны, прежде чем его предложения и наблюдения вернулись к Гальтону. Потому что никто из этих людей в Гальтоне не знал о Дарии.

Это был невероятно