Гоните ваши денежки - Наталья Александрова

— Ой, бедный Ленечка! — Лола прижала к себе Пу И и смотрела потемневшими глазами.

Леня Маркиз был человеком наблюдательным, но с Лолкой ведь никогда не угадаешь, всерьез она или прикалывается. На всякий случай Леня решил не показывать обиду. И вообще, сейчас не время.

— Господи, как же я прокололся с этим заказчиком! — вздохнул Леня. — Нужно было поразведать о нем побольше. Тебя в тот ресторан послать, что ли…

Лола издала странный фыркающий звук, но Маркиз не обратил на него внимания.

— А что, устроилась бы туда уборщицей или официанткой, выяснила все подробности… Ведь видел же я, что не все ладно в этом ресторане треклятом! — каялся Маркиз. — Иоганныч этот какой-то странный…

— Угу, — сказала Лола, и кот поглядел с подоконника очень выразительно.

А Пу И подобрался по кровати поближе и легонько цапнул за палец.

— Что такое? — До Лени наконец дошло. — Что вы еще придумали?

— Дур-рак! — заорал попугай. — Кр-ретин!

— Ну вот… — Леня совсем расстроился. — Лолка, ну посоветуй, что делать-то?

— Быстро проси прощения за утреннее хамство! — приказала Лола.

— Ну, извини, а что я сказал-то?

— А теперь смотри! — Она положила перед ним журнал с фотографией Осетровского и тот снимок, что утащила из ресторана, а сама быстро-быстро говорила.

— Лола, — Маркиз встал и прижал руки к сердцу, — ты — самая умная женщина из всех, кого я знаю! Лола! Я снимаю перед тобой шляпу!

— У тебя ее никогда не было, — рассмеялась Лола, — и насчет ума ты врешь, конечно, но все равно приятно.

— Так… — снова Леня был собран и сосредоточен на деле, — стало быть, Иоганныч все мне наврал. За то и поплатился. И за каким чертом ему так нужна была эта монета, хотелось бы знать?

— Вот что там было еще. — Лола подсунула листок рисовой бумаги.

— Красиво оформлено! — Маркиз вгляделся в иероглифы. — Вот что, мне срочно нужен человек, который разбирается в этой китайской хрени…

Когда говорят «не имей сто рублей, а имей сто друзей» — явно либо сильно завышают курс рубля, либо столь же сильно недооценивают дружбу. Леня Марков считал, что десять друзей, да что там — даже десять хороших знакомых стоят больше десяти миллионов в свободно конвертируемой валюте. Потому что деньги — это текучая материя, как вода или песок, они уходят между пальцев, а друзья и приятели остаются, и к ним можно обратиться в трудную минуту.

Среди Лениных знакомых были самые разные люди — молодые и старые, высокообразованные и едва закончившие среднюю школу со средним баллом «три с минусом», но все они были единственными в своем роде специалистами и знатоками в каком-нибудь полезном деле. Скажем, Ухо прекрасно разбирался в любых средствах передвижения, с мотором или без него, Рудик Штейнман был знатоком тонких финансовых и экономических процессов, а Иван Францевич Миллер являлся лучшим в городе специалистом по драгоценным камням, ювелирным украшениям и антиквариату. У Миллера не было собственного магазина или ювелирного салона, он работал на дому, но при этом обладал блестящей репутацией в кругах антикваров и ювелиров.

Именно ему и позвонил Леня, когда перед ним возникла задача разобраться с таинственной китайской запиской.

— Иван Францевич, — проговорил Маркиз после обычного обмена приветствиями. — Вы ведь знаете очень многих специалистов узкого профиля. Нет ли среди них кого-то, кто разбирается в китайских иероглифах и во всем, что так или иначе связано с Китаем?

— И это, Леня, вы называете «узким профилем»? — Даже по телефону было слышно, что Иван Францевич улыбнулся. — Китай, Леня, это половина планеты! На китайском языке говорит каждый второй человек в мире! Но, впрочем, вам нужна не лекция, а конкретная помощь. Если вам требуется консультация по Китаю — никто не поможет вам лучше, чем Ким Рихардович Табель.

— А кто это такой? — заинтересовался Маркиз.

— Вообще-то он пенсионер. Точнее, писатель на пенсии. Насколько я знаю, ему далеко за восемьдесят, хотя по внешнему виду этого никак не скажешь. Большую часть своей долгой жизни Ким Рихардович провел в Китае…

— В каком качестве?

— Подозреваю, в качестве разведчика. Или, если вы предпочитаете такое слово, шпионом. Только сам он об этом не распространяется, а я свои подозрения стараюсь держать при себе.

— А разве разведчики выходят на пенсию?

— При большом везении — выходят. А Ким Рихардович — человек чрезвычайно везучий. А еще очень осторожный. Впрочем, вы сами это увидите. В общем, как я сказал, он провел в Китае много лет и стал блестящим специалистом по китайскому языку, китайской истории, китайским традициям, китайскому искусству, а заодно по китайской кухне, китайской медицине, китайским единоборствам и всему прочему, чем прославилась эта огромная и интересная страна. Выйдя на покой в чрезвычайно солидном возрасте, он не стал бездельничать, как многие другие пенсионеры, а нашел своим знаниям новое применение — стал писать детективные и приключенческие романы из китайской жизни. Кстати, на этом поприще Ким Рихардович тоже достиг успеха, его книги издаются большими тиражами и переведены на многие языки, в том числе, как нетрудно догадаться, на китайский. Главный герой его детективных романов — буддийский монах Лю, большой любитель разгадывать криминальные загадки. Возможно, вам попадалась какая-нибудь из книг Табеля. Он пишет под псевдонимом Бельский…

— Нет, не читал, — с сожалением ответил Маркиз. — Мне в жизни хватает приключений и загадок, так что детективы я не читаю. И где же можно найти вашего разведчика на пенсии?

— Где? Дайте подумать… у нас ведь сейчас вторая половина июня, значит, должны цвести ирисы…

— И при чем здесь ирисы? — удивился Леня.

— Притом, что Ким Рихардович ни в коем случае не пропустит такое красивое зрелище. Значит, вы непременно найдете его в иридарии ботанического сада…

— Где? — удивленно переспросил Маркиз.

— В иридарии, — строго повторил Миллер. — То есть на участке, где выращивают сортовые ирисы. А ботанический сад у нас располагается на Аптекарском острове, рядом с Петроградской стороной…

— Ну уж, где находится ботанический сад, я как-нибудь знаю! — обиделся Леня. — Я ведь в Петербурге родился и вырос. Правда, тогда он назывался не Петербургом, а Ленинградом, но ботанический сад находился там же, где и сейчас, и растения в нем были примерно те же самые. Помню, как-то с одной девушкой мы провели… впрочем, это не относится к теме нашего разговора. Значит, вы говорите, что ваш китаист любуется там ирисами? А как я его узнаю?

— Узнаете, — уверенно ответил Иван Францевич.

— И последний вопрос. Могу я на вас сослаться?

— Конечно, можете. Мы ведь, Леня, давно с вами знакомы и до сих пор не разочаровывали друг друга.

Через сорок минут Леня шел по ботаническому саду, приближаясь к участку, где сотрудники сада выращивали сортовые ирисы. Этот цветник был виден издалека — чудесные ирисы сияли всеми цветами радуги и тонкими, удивительными оттенками, здесь были и синие, и лиловые экземпляры, и желтые с бордовыми полосками, и темно-красные с коричневым. Помимо удивительных оттенков, цветы поражали глаз своей причудливой формой. Были тут ирисы низкорослые, японские, были сибирские, растущие кучно, как будто готовый букет, были ирисы, называемые бородатыми за форму цветков. Возле крошечного бассейна цвели ирисы высокие, желтые, пахли они дыней.