Ковен тысячи костей - Анастасия Гор

– Ты сегодня за Йольского кота, – улыбнулась я Штруделю, лениво мяукнувшему с подоконника. – Ох, вот бы здесь был настоящий… Где же ты, Монтаг?

Я тоскливо вгляделась в темную даль за окном, где лишь угадывались очертания серого озера, лелеющего наш ковен в объятиях. Где-то там, далеко за ним, в деревянном ларце с рунами Кеназ и Иса томился мой верный шеду. Пообещав себе, что непременно вернусь за ним, как только разберусь с Ферн и Пауком, я вышла из спальни и спустилась вниз.

– Старшая дочь Виктории Дефо. Вот она какая, значит.

Я остановилась на лестнице, проклиная цокот своих туфель. Исаак стоял у запечатанного входа в чайный зал, привалившись к стене, – свежевыбритый и напомаженный, в синей рубашке из твила и с галстуком-платроном. Пускай печать и держала двери в неприкосновенности, но за спящей на диване Ферн можно было подсмотреть и в замочную скважину, что Исаак, впрочем, и делал. Когда я подошла, он выпрямился и пристыженно покачал головой:

– Я никогда не видел ее так близко…

– Разве? Она ведь притворялась твоей ученицей, чтобы управлять тобой при помощи часов. А когда ты был диббуком, вы сражались бок о бок…

– Тогда я не осознавал, кто она такая. Сейчас все иначе. Знаешь, Ферн не очень-то похожа на Викторию…

– Откуда ты узнал, что она здесь?

– Тюльпана рассказала. Морган тоже следовало бы сообщить. Ты ведь понимаешь, что она давно не дитя? Морган – царица ведьм. В Мохаве она не раз доказала это…

– Мы расскажем, – ответила я, теребя пальцами бархатный рукав. Понимать, какое решение верное, а какое нет, с каждым днем становилось все труднее. – Это Диего попросил повременить с этим. Ты ведь слышал, как Морган жила раньше… У нее никогда не было праздников. Родители даже торт ей не пекли, представляешь? Пусть порадуется хоть раз. А завтра… завтра мы обязательно испортим ей настроение, – горько ухмыльнулась я.

Исаак пожал плечами и вернулся к слежке за дверью, почти что прильнув к расщелине лбом.

– Исаак…

– Да?

– Все ведь в порядке?

Он недоуменно обернулся, но, сообразив, что я имею в виду, тряхнул рукой с часами и улыбнулся:

– В порядке. Это теперь слушается меня. Более или менее. Вы в безопасности, не бойся.

– Ты… разговариваешь с ним?

– Скорее чувствую его. – Исаак поднес к глазам собственную руку, и на миг мне показалось, что зрачки его сделались треугольными. Вот почему ему больше не нужны были очки. – Он не умеет разговаривать. Он выражается языком эмоций… Ярость, голод, ненависть. Не знаю, кем этот демон был при жизни, но таких злыдней свет точно еще не видывал!

– Я бы с этим поспорила, – ухмыльнулась я мрачно, поставив галочку в голове напротив того, что настроение придется испортить не только Морган, но и всем остальным тоже. – Если что, зови. Пойду помогу Сэму с Тюльпаной на кухне.

– Лучше помоги Коулу не вляпаться в очередные неприятности, – вдруг бросил Исаак, когда я уже была в другом конце коридора. – Он с Диего в библиотеке. Кажется, снова что-то замышляют.

Мои глаза рефлекторно сузились:

– Испортить мальчикам их баловство? О, это я люблю!

Кажется, еще никогда я не бегала так ловко на каблуках. За витражными дверями библиотеки действительно плелся какой-то заговорок. Сквозь стекла виднелись два длинных силуэта, бурно спорящих между собою.

– Просто сделай это. Нет ничего естественнее, когда двое любят друг друга… Ну кроме секса.

– Ха-ха, как смешно. Ты хоть знаешь, как это сложно?!

– Уж точно не сложнее, чем покалечить одержимого папашу своей девушки! Однако с этим же ты справился.

Решив, что я и так слишком часто подслушиваю в собственном доме, я толкнула плечом двери и без церемоний ворвалась в библиотеку. Диего балансировал на завитом подлокотнике кресла, раскачиваясь взад-вперед. Бирюзовые волосы, причесанные к затылку и блестящие от укладочного геля, мерцали. Диего будто бы одевался под руководством Тюльпаны: черная рубашка с золотыми манжетами и такой же золотой двубортный жилет. При виде меня он тут же затушил сигарету в пепельнице, а Коул, прежде наворачивающий по ковру круги, остановился точно вкопанный. Его левая рука дернулась за спину. Что-то звякнуло, а затем застучало по каменному полу и случайно отскочило в камин.

– Что это? – нахмурилась я, пытаясь обойти Коула и всмотреться в языки пламени. – Коул, кажется, в огонь что-то упало…

– В огонь?! – переспросил Коул, и на его лбу заблестела испарина. Я буквально видела ту боль, с которой он заставил себя не смотреть в камин, а взять меня за руку и вывести из библиотеки. – Ерунда, тебе показалось! Идем, оставим Диего наедине с любовными романами. Он стесняется читать при посторонних.

– Но, Коул…

– Пошли!

Я беспомощно оглянулась на закрывшиеся двери. Сквозь витражные стекла было видно, как длинная тень подскочила с кресла и бросилась к камину, стоило нам с Коулом уйти. Следом за этим из библиотеки донеслось шипение раскаленного металла и отборные испанские ругательства.

– Если это очередной ритуал Диего… – пригрозила я.

– Мы никого не воскрешали! Клянусь! – воскликнул Коул. – Верь мне, Одри: никаких поводов для беспокойства. Кстати, прекрасно выглядишь…

Я тяжело вздохнула, цокнув языком. Что же, если Коулу так хочется утаить от меня пару секретов, то после всего, что утаивала от него я, это будет вполне справедливо.

– Спасибо. Ты тоже красавчик.

Коул опустил глаза вниз и бегло себя осмотрел. В накрахмаленной рубашке с красной бабочкой-канзаши, строгих брюках в вертикальную полоску, шелковом жилете и подтяжках он походил на элегантного джентльмена двадцатых годов. Образ идеально дополняла бронзовая цепочка, выглядывающая из специального часового кармашка: к ней Коул прицепил свое любимое зеркальце.

Единственное, что выбивалось из общей картины, – кудри Коула, против которых был бессилен даже гель для укладки. В полумраке коридора его карие глаза в обрамлении длинных ресниц напоминали два горящих угля. Мне даже приходилось несколько раз останавливаться посреди коридора, чтобы наклонить Коула к себе за бабочку и поцеловать. Он был слишком хорош, чтобы я могла устоять!

Когда мы наконец-то дошли до обеденного зала, то обнаружили, что все уже готово. Вдоль стола, от края до края, разросся йольский венок: сосновые шишки и алая брусника на «подушке» из зеленого плюща и падуба. Посередине стояли три белые спиральные свечи, горящие голубым пламенем, но не плавящиеся. Посуда из розентальского фарфора, что показывалась из серванта лишь по Великим праздникам, и красные сатиновые салфетки с золотой вышивкой в виде пуансетии. Семь плетеных стульев и еще один во главе – я с содроганием догадалась, что он предназначается для меня, Верховной. В фужерах из дартингтонского хрусталя уже плескалось пряное вино, а в воздухе висел плотный запах кардамона и гвоздики. Мой взгляд тут же прилип к центральному блюду – запеченному гусю в медово-апельсиновой глазури размером с арбуз, а затем жадно прошелся по булочкам с тмином, салатам и рисовому рулету. Мысль, что в холодильнике нас еще поджидает и шоколадный торт для Морган, окончательно добила меня. Желудок протяжно заурчал.