Губернатор - Александр Проханов

– Прекрасно, господа, вижу, вы вполне готовы к разговору. – Луньков обвел их сияющим взглядом. – План таков. Вы созываете своих сторонников всех в одно место. К моргу, где покоится тело убиенной Паолы. Мы, в свою очередь, усиливаем вас людьми, которых пригласим из других регионов. Когда Паолу понесут в кафедральный собор для отпевания, мы по дороге резко меняем маршрут и идем к администрации. Там, под окнами Плотникова, ставим гроб и проводим траурный митинг, приглашая Плотникова принять в нем участие. Все ясно?

– Ясно, – дружно ответили гости и направились к выходу. Эколог Лаврентьев по пути крутанул глобус. Ему хотелось рассмотреть чудище, плавающее в водах Индийского океана.

У морга, где находился гроб с телом Паолы Велеш, собирались люди. Ее мать и отец, потерянные и согбенные, поддерживали друг друга. Товарищи по журналистскому цеху. Несколько близких подруг. Несли цветы представители общественных организаций, деятели культуры. Появлялись совсем незнакомые люди, обилие которых удивляло, ибо они своим крепким спортивным видом не были похожи на журналистов, учителей и актеров. Эти молодые парни стояли в стороне, не подходя к гробу. Но обступили его, когда пришла пора выносить гроб к автобусу, чтобы везти в кафедральный собор для отпевания. Кто-то предложил, в знак любви к покойнице, нести гроб на руках до самого собора. Молодые люди подняли гроб на плечи и двинулись, вытягивая за собой длинную медлительную толпу.

Автомобили уступали дорогу, некоторые печально гудели. Но когда пришла пора поворачивать в сторону ампирного, с золотой главой собора, процессия изменила ход и направилась по центральному проспекту в сторону администрации. Кто-то удивлялся, кто-то протестовал, но гроб, блестя полированной крышкой над головами, увлек за собой толпу. И тогда же над толпой стали появляться плакаты: «Плотников, за что ты Паолу?», «Правда о губернаторе ценою в жизнь», «Губерния длинных ножей». Перед гробом появился музыкант Боревич, играя на саксофоне траурный блюз. Рядом «антифашист» Шамкин нес на древке большую картонную финку, красную от крови. Из окрестных улиц и переулков выходили группы людей и присоединялись к процессии. У некоторых в руках были букетики цветов.

Толпа достигла площади перед зданием администрации, остановилась, заливая площадь. Гроб покачивался, словно вокруг колыхались волны. Тут же появилась трибуна, собранная из нескольких стремянок. Зазвенел, зарокотал мегафон.

Правозащитник Разумников тяжело взгромоздился на стремянки, и его гулкий носовой звук, усиленный мегафоном, полетел над площадью, ударяя в окна администрации.

– Почему бы вам, господин губернатор, не выйти к нам? Не взглянуть в заплаканные глаза раздавленных горем отца и матери Паолы Велеш? Не покаяться перед народом? Где ваша проповедь о справедливости, о Русской Победе? Эта Русская Победа лежит сейчас в гробу, и ее сердце пробито ножом. Кто вложил нож в руку убийцы, господин губернатор?

Площадь роптала. Ревел саксофон. Качался полированный гроб.

Говорил Орхидеев, лидер либеральной оппозиции:

– Это политическое убийство указывает на приближение террора. Не исключаю, что вслед за убийством Паолы Велеш последует череда других политических убийств тех деятелей, кто не согласен с губительной политикой нашего губернатора. Предлагаю увековечить имя нашей национальной героини Паолы Велеш, назвав ее именем одну из улиц нашего города и мост, где она была убита!

Площадь ревела, рыдал саксофон, раскачивался гроб, словно убиенная жертва хотела сбросить крышку и что-то сказать толпе.

Говорил эколог Лаврентьев:

– Сначала заводы, построенные Плотниковым, уничтожили рыбу в реках и зверя в лесах. Затем его дороги и аэродромы сгубили ягоды и грибы, а от вредных выбросов увеличилось число раковых заболеваний. Теперь настал черед самых талантливых и отважных деятелей нашей губернии. Давайте внесем гроб с телом нашей любимой Паолы Велеш в здание администрации и проведем гражданскую панихиду там, где вырабатываются гибельные для нашей губернии решения. Быть может, это остановит убийц и безумцев!

Толпа колыхнулась, придвинулась к фасаду здания. Редкая цепь полицейских заслоняла вход. Саксофон призывно взывал. Толпа налегала. Гроб, поблескивая крышкой, плыл над толпой, приближаясь к входу.

Плотников в своем кабинете вел переговоры с главой французской фирмы, пожелавшей построить в губернии завод по производству многожильного кабеля. Нарушив больничный режим, не внимая увещеваниям врачей, Плотников выбрался из-под капельниц и приехал на работу, поклявшись врачам к вечеру вернуться в палату. Француз был рыжий, с узким лисьим лицом, с большими ушами, полными рыжих волос. Дотошный, многословный, он сыпал техническими терминами, переводчик с трудом справлялся с переводом. Плотников раскрыл карту и показывал французу территорию для завода, схему коммуникаций, источники воды, электричества и газа. За окнами слышался шум толпы, неразборчивый лай диктофона, ноющая музыка. В кабинете появился Притченко и наклонился к Плотникову:

– Иван Митрофанович, считаю нужным вызвать ОПОН. Наша охрана может не справиться.

– Вызывайте, но прикажите не вмешиваться. В крайнем случае пусть окружат здание вторым оцеплением, – с досадой ответил Плотников и продолжил беседу с французом.

К площади прибыли автобусы с ОПОНом. Бойцы выгрузились и стояли, опершись о щиты, в бронежилетах и круглых шлемах. Угрожающий вид полицейских еще больше взвинтил толпу. «Убийцы!» «Всех не зарежете!» «Долой губернатора!»

Натиск толпы усилился, цепь охранников прогнулась, отступила к входу. В них полетели пластмассовые бутылки с водой, пузырьки с чернилами. Гроб проплыл над головами и приблизился к входу в здание. Казалось, толпа желает использовать его как таран.

В кабинете вновь появился Притченко:

– Иван Митрофанович, быть беде! Надо разгонять толпу, иначе она ворвется!

Француз подошел к окну, уставил в него лисье лицо и, улыбаясь, сказал по-русски:

– У вас в России хорошо, стабильно!

– Иван Митрофанович, быть беде! – повторил Притченко.

– Наберите мне главного полицейского. – Плотников смотрел, как полированный гроб плещется у самого входа. Притченко передал ему телефон. – Степан Петрович, разгоняй хулиганов! Я приказываю! – И вернул телефон Притченко.

Бойцы ОПОНа загрохотали щитами. Отряд, похожий на огромную железную черепаху, стал наползать на толпу. Там, где щиты касались толпы, густо кипело. Молодые парни извлекли из чахлых букетиков обрезки труб, скрестили их с дубинками бойцов. Хруст, лязг, истошные вопли, расколотые шлемы, смятые щиты, кровь на лицах. ОПОН теснил толпу, отжимал ее от здания. Из соседней улицы вырвался еще один клин бойцов, ударил в толпу. Стал рассекать, раздваивать. Били жестоко, молодых, старых, женщин в траурных платках, мужчин с поминальными венками. Толпа рассыпалась, разбегалась в разные стороны, освобождая площадь, втягиваясь в соседние улицы. Катилась по проспекту, перевертывая автомобили, круша витрины магазинов. Камни полетели в хрустальные стекла ювелирного магазина «Паола». Толпа удалялась со стоном, как черный вихрь, таяла и стихала в каменной глубине города.