Крым в период немецкой оккупации. Национальные отношения, коллаборационизм и партизанское движение - Олег Романько

О том, что немцы осенью 1941 – летом 1943 года действительно хорошо относились к крымским татарам в целом и добровольцам из их среды, в частности, свидетельствует также тот факт, что для последних при немецком госпитале в Симферополе было даже открыто специальное татарское отделение. Здесь своих соплеменников лечили исключительно татарские врачи и татарские медсестры. Кроме того, санитарная часть оперативной группы «Д» обеспечила перевязочным материалом все татарские роты самообороны[359].

Разумеется, что такой высокий уровень боеготовности и боевой дух крымско-татарских добровольческих формирований не появились сразу, а были обусловлены целым комплексом факторов. О том, что это были за факторы, как в политической, так и в военной и экономической сфере, мы довольно подробно говорили выше. Однако уже летом 1943 года ситуация начинает меняться коренным образом. В конце концов командующий войсками вермахта в Крыму так оценил эту тенденцию. «Последнее время, – сообщал он в докладной записке, адресованной Розенбергу, – татары оказались крайне ненадежными»[360].

Этот документ датирован 28 февраля 1944 года, а все предыдущие немецкие отчеты относятся к середине 1942-го. Таким образом, следует признать, что за год с небольшим произошли события, в ходе которых появился целый ряд новых факторов, повлиявших на негативное отношение крымских татар к немецкому оккупационному режиму. А поскольку татарские добровольцы являлись все-таки частью своего народа, эти же факторы сыграли существенную роль и в понижении их боеспособности и боевого духа. Эти новые факторы также можно условно разделить на возникшие под влиянием немецкой или советской сторон. Наконец, условия их возникновения были обусловлены внутриполитической обстановкой на территории Крымского полуострова или событиями за его пределами.

Практически все советские и западные источники свидетельствуют о том, что до лета 1943 года большинство крымских татар были вполне лояльно настроены к новой власти. И одним из проявлений такой лояльности было их массовое добровольное вступление в ряды полиции или вермахта. Однако уже вербовочная кампания января – марта 1942 года явственно показала, что не везде татары горели желанием вступать в части полиции или вермахта. Например, авторы отчета оперативной группы «Д» констатировали целый диапазон настроений татарского населения: от крайне коллаборационистских до в лучшем случае нейтральных по отношению к новой власти. Лидеры Симферопольского мусульманского комитета, естественно, демонстрировали полную преданность оккупантам. Естественно, это были только слова, тем не менее под их впечатлением немцы и националисты начали вербовочную кампанию. Выше мы уже достаточно подробно осветили ее ход и результаты. Здесь же необходимо коснуться еще одной стороны этого процесса: действительной готовности крымских татар с оружием в руках бороться против советской власти. В целом Олендорф и его команда должны были констатировать, что «большинство татарского населения выражает готовность сражаться. Однако в отдельных районах призыв к борьбе не всегда находит должное понимание»[361].

Так, уже в процессе вербовки офицеры оперативной группы «Д» обнаружили, что в разных районах Крыма татарское население по-разному отнеслось к этому мероприятию. Например, жители восточной части полуострова (Карасубазар, Старый Крым, Судак) и степных районов Северного Крыма почти все заявляли, что уже готовы к борьбе. Татары же из западной части полуострова (особенно Бахчисарай и северные пригороды Симферополя), несмотря на первоначальное воодушевление, начали просить, чтобы их не использовали за пределами места проживания.

Еще одним фактором, влиявшим на настроения татарского населения, было то, в каких населенных пунктах проходила вербовка: с однородным населением или смешанным. Если в деревне или районе проживали в основном татары, то энтузиазм был всеобщим. Там же, где татары не составляли подавляющего большинства, их высказывания о совместной с немцами борьбе против большевизма были намного сдержаннее. Следует сказать, что и в этом случае прослеживалось четкое разграничение: в Восточном или Западном Крыму проходил призыв.

В результате руководство оперативной группы «Д» пришло к выводу, что этот диапазон настроений объясняется следующими обстоятельствами:

1. Как известно, в этот период проходила Керченско-Феодосийская десантная операция Красной армии, и многие татары попросту не хотели попасть на фронт. Более того, многие из них, в связи с этим, всерьез подумывали об эвакуации в глубь полуострова;

2. Если же татары и соглашались вступать в отряды самообороны, то только при условии, что их оставят по месту жительства. Доходило до того, что они отказывались вступать в отряды, если узнавали о своем переводе даже в близлежащие села;

3. Выше мы уже упоминали, что значительное количество крымских татар дезертировали из Красной армии в период осенних боев 1941 года. Однако не меньшее их количество все-таки продолжали еще оставаться в ее рядах. Много их было и в немецком плену. В связи с этим Олендорф был вынужден констатировать, что количество мужчин, годных к призыву, значительно сократилось. Так, в горных деревнях их часто оставалось по 40–60 человек, чего явно не хватало для укомплектования полноценной роты[362].

Впоследствии немцы решили проблему недостатка мужского населения следующим образом: они стали отпускать военнопленных. Но и те, кого удавалось завербовать, не всегда были пригодны для военной службы. Из того же отчета мы узнаем следующее соотношение годных и негодных призывников в селах Бахчисарайского района. Так, на 22 января 1942 года в этом районе было подано 565 заявлений. Однако уже 30 января оперативная группа «Д» была вынуждена распрощаться со 176 из этих добровольцев. Из них: 74 оказались больными, 42 имели увечья разной степени тяжести, 12 уже работали при различных немецких частях, а 48 человек просто не явились на призывной пункт, несмотря на первоначальное согласие. Итого, из 565 осталось только 389 добровольцев[363].

Наконец, была еще одна причина, которая оказала весьма существенное влияние на результаты вербовки января – марта 1942 года, на всю историю создания и использования крымско-татарских добровольческих формирований и вообще на весь крымско-татарский коллаборационизм. И причина эта – партизанское движение. СС-оберфюрер Олендорф отмечал, что татары были намного сдержаннее в отношении сотрудничества с оккупантами в тех районах, где поблизости находились партизанские отряды. Хотя одновременно, если возникала какая-нибудь опасность (например, нападение партизан), они немедленно были готовы браться за оружие. Это наблюдение не было чем-то присущим только татарско-партизанским отношениям, а охватывает в принципе всю историю взаимоотношений советских партизан с гражданским населением в годы Второй мировой войны. Тем не менее без изучения динамики этих взаимоотношений мы вряд ли поймем причины, побудившие встать на сторону Третьего рейха значительную часть крымских татар[364].