World of WarCraft. Traveler. Путешественник - Грег Вайсман

Между тем Вордок громко объявил собравшейся толпе:

– Сегодня состязание – весело! Старый таурен, крушитель черепов, биться с эльф в облик большой медведь!

Арам заметил, как Талисс покачал головой и тихонько хихикнул. Отчего-то ночного эльфа до сих пор забавляли их неприятности – или, по крайней мере, какие-то их отдельные детали. Еще раз хихикнув, он наклонился к Араму и прошептал:

– Как ты полагаешь, что случится с Вордоком, если вместо медведя я превращусь в лунного совуха?

Арам пожал плечами, хотя даже ради собственной жизни не смог бы себе представить, отчего их с Талиссом должны волновать шансы Вордока уцелеть, когда их собственные шансы уцелеть находятся под большим вопросом. К тому же, Арам никогда в жизни не видел лунного совуха и внезапно ему до смерти захотелось посмотреть, как же он выглядит.

– Но сначала, – заорал Вордок, поднимая саблю Арама, – мы смотреть: маленький убийца Керскулла сражаться с щенок гнолл!

Клок в нескольких ярдах от Арама заворчал. Арам услышал, как он пробормотал: «Клок не щенок…», – после чего кинул на Арама кровожадный взгляд.

Арам гулко сглотнул и глубоко вздохнул, стараясь успокоиться. Он глядел по сторонам, высматривая Макасу, но не видел ее, не мог быть уверен, что она где-то поблизости, и не понимал, что она могла бы поделать, даже если бы была здесь.

Загон открыли, и Клок решительно вышел наружу. Поначалу Арам и не подумал никуда идти, но надсмотрщик начал колоть его длинным копьем в зад и в мучительно болевшую спину. Пришлось подчиниться и выйти на ринг.

Разглядев его как следует, толпа презрительно взвыла. Большую часть возгласов Арам не разобрал, но отчетливо услышал: «Этот блоха убить Керскулл?», «Керскулл дрянь!», и прочие нелестные замечания в адрес Керскулла, самого Арама, или их обоих.

Подошедший Вордок подал Араму его окровавленную саблю. На мгновение мальчик представил себе, как вонзит ее в огра и сбежит, воспользовавшись всеобщим замешательством. Но он понимал, что из этого ничего не выйдет.

Другой огр вручил Клоку боевую дубину из железного дерева с тремя или четырьмя гвоздями, зловеще торчащими из нее. Араму невольно подумалось, не Грейдон ли Торн снабдил Клока тем самым оружием, которое вот-вот убьет его сына. Но он прогнал эту мысль прочь.

Без лишних церемоний Вордок и остальные надсмотрщики покинули ринг. Амфитеатр стих.

Укрывшись в тени древнего мегалита, косо торчавшего из земли между амфитеатром и ямой, Макаса наблюдала за происходящим и спорила сама с собой, не пора ли ей вмешаться. Она была готова вмешаться, даже ценой собственной свободы или жизни. Но предпочтительнее было подождать. Если Арам останется жив после состязания, ей будет намного проще вытащить его из любой темницы, куда бы ни бросили его огры перед тем, как большинство из них отправится спать. А Арам вполне мог уцелеть, это вовсе не казалось чем-то невозможным.

«Мурлоки, наверное, из деревни Мурчаля. Они здесь уже не первую неделю, но до сих пор живы. Если даже им удалось прожить так долго, неужели Арам не переживет один вечер? В конце концов, ухитрился же он пережить нападение на «Волноход». И этот гнолл, с которым он должен драться, просто заморыш».

Но Макаса понимала, что пытается уговорить себя подождать результата, на который прошлое Арама не давало никаких надежд. Поэтому она выжидала, но постоянно держалась наготове, зная, что так или иначе должна спасти своего брата.

Два юных гладиатора встали друг против друга. Честно говоря, Арам был здорово напуган. Он чувствовал, что колени ослабли, а зубы не стучат только потому, что челюсти свело судорогой. Он не хотел убивать гнолла, но и умирать ему совсем не хотелось. Между тем, недавние события наглядно показали, что для боя не на жизнь, а на смерть, его боевых навыков, несмотря на месяцы тренировок с отцом на борту «Волнохода», далеко не достаточно. Он отвел саблю в сторону, с трудом разжал челюсти, сглотнул и прошептал:

– Я не хочу с тобой драться.

– Арам будет драться, или Клок убьет Арама, – негромко, с несчастным видом ответил гнолл. – Клок все равно убьет Арама, – поправился он, покачав головой. – Но лучше пусть Арам умрет в бою.

– Но если мы оба откажемся драться…

Тогда Клок закричал:

– Клок никогда не отказывается драться!

Тут и Гордок нетерпеливо заорал со своего трона:

– Драться! ЖИВО!

Гнолл яростно кинулся на Арама, размахивая дубиной. Толпа тут же одобрительно взревела. Атака не отличалась точностью, и Арам легко уклонился от нее, нырнув под удар и откатившись в сторону. Ему очень хотелось бы иметь другое оружие – такое, каким можно ударить, возможно, оглушить, но не убивать. Но эти мысли тут же оставили мальчика: Клок снова взмахнул дубиной, острие одного из гвоздей чиркнуло по рубашке и рассекло ее чуть ниже висящего на цепочке компаса, едва не вспоров Араму живот.

Арам отпрянул назад. Длиннорукий гнолл продолжал наступать, бешено размахивая дубиной. На этот раз удар прошел совсем далеко от цели. Араму показалось, что во взгляде Клока он видит мольбу. Гнолл, определенно, не хотел причинять ему вред. Но ему нужна была причина, убедительный повод прекратить драку.

Клок наступал. Его дубина чертила в воздухе широкие полукружья, вынуждавшие Арама отступать, но не причинявшие никакого урона. Вначале это зрелище привело огров в восторг, и с каждым новым взмахом они все громче и громче подбадривали гнолла. Но за взмахами не следовало ни удара, ни крови, ни смерти, и вскоре настроение толпы изменилось. Огры начали шикать и насмехаться над обоими бойцами. От Арама они не дождались никакой реакции, но на Клока каждый обидный выкрик действовал, будто удар по спине. Почуяв это, огры окончательно ополчились на него. Что хуже всего, они начали смеяться над ним и его чрезмерно неэффективными ударами.

Этого гнолл вынести не смог и начал играть жестче. Он прибавил скорости, удары дубины сделались резче и намного точнее.

Очередной взмах пришлось отразить клинком, и удар болезненно отдался в руку до самого плеча. Опасаясь, что следующий удар Клока разнесет клинок на куски, Арам больше не решался парировать. Ему вновь захотелось, чтобы при нем было другое оружие, но уже не из милосердия, а оттого, что эта сабля была не его, не той, что отец вручил ему в тот день, когда он поднялся на борт «Волнохода». Та сабля была вырвана у него из рук и осталась в груди Шепчущего. А сабля, которую он держал сейчас, была взята с тела убитого пирата, и Арам суеверно усомнился в ее надежности.

Укрывшись в тени, Макаса наблюдала за боем. Казалось, сын Грейдона Торна позабыл все, чему учил его отец. Мальчишка даже не пытался воспользоваться саблей, а просто уворачивался от дубины гнолла, с каждым разом проносившейся все ближе и ближе к голове Арама.

Она взглянула на Талисса, который внимательно наблюдал за сражением из загородки, надеясь, что друид вмешается, и ей вмешиваться не придется. Но ночной эльф внезапно заулыбался.