Капелька скандала - Амелия Грей

– Кажется, мне трудно искупить свое прошлое.

Миллисент улыбнулась, и улыбка ее была абсолютно искренней.

– В этом нет необходимости. Я наслаждалась каждым вашим поцелуем, каждым прикосновением. И нам очень повезло, что нас не застигли, но теперь вашим эксцентричным поступкам нужно положить конец. Я должна беречь свою репутацию, чтобы вернуться домой, не запятнав себя скандалом. И больше не делайте глупостей, не бродите вокруг нашего дома, чтобы увидеть меня.

– Миллисент.

– Дайте мне договорить, это важно.

Чандлер кивнул.

– Мы с вами говорили на различные темы, иногда поддразнивая друг друга, и мне это ужасно понравилось. А теперь я настоятельно прошу вас больше не видеться со мной тайком. Дайте мне вернуться домой с такой же хорошей репутацией, с какой я приехала в Лондон.

Возразить на это было нечего. Чандлер не был готов предложить ей руку, так что оставалось отнестись с уважением к ее просьбе. Он не мог не признаться себе, что Миллисент дорога ему и он не хочет причинить вред ей или ее репутации.

– Если вы этого хотите, моя прекрасная леди, пусть будет так. Я стану видеть вас только в надлежащей обстановке.

Он усмехнулся коротко и весело. Интересно, поняла ли она, что веселость его поддельна? Он подал ей руку, чтобы помочь сесть в экипаж.

– Чандлер!

«Черт побери!»

Он глубоко втянул в себя воздух и повернулся к леди Ламсбет. По спине у него побежали мурашки досады. В парке столько народу, так почему же она наткнулась именно на них? Чандлер надеялся, что после их последней встречи леди Ламсбет будет искать себе кого-то другого. Ему не хотелось видеть леди Ламсбет рядом с Миллисент.

– Как я рада встретить вас здесь. Как поживаете, Чандлер?

– Спасибо, хорошо, – с чопорным видом сказал он.

– Значит, вы решили прогуляться в такой прекрасный день. – Она посмотрела на Миллисент, стоявшую позади Чандлера. – И с такой привлекательной молодой леди. Какой вы денди.

«Привлекательной?» Миллисент больше чем просто привлекательна. Естественно-невинные манеры Миллисент в сочетании с ее красотой – именно об этом мечтают мужчины.

– Насколько я помню, – продолжала леди Ламсбет, – вы не очень-то любили гулять в парках. Обычно вы проводили вторую половину дня в иных местах.

Чандлер разозлился, но не хотел показывать этого перед Миллисент.

– Извините нас, леди Ламсбет, мы как раз собрались уезжать.

Леди Ламсбет положила ладонь ему на предплечье и ласково сжала его.

– А вы не хотите познакомить меня с вашей спутницей?

Чандлер высвободился.

– Нет, не хочу.

– Ах, как это грубо, Чандлер. В прошлом году вы почти убедили меня, что вы – джентльмен.

– Неужели? Это не похоже на меня. Я редко поступаю как джентльмен.

– Но если такого, как вы, нельзя назвать джентльменом, то как же вас называть? – спросила она, надув губки, словно намекая на что-то непристойное.

– Неумолимым. Всего хорошего, мадам.

Чандлер уселся в экипаж рядом с Миллисент. Грум подал ему вожжи, и он сразу же хлестнул лошадей. Экипаж тронулся, и леди Ламсбет осталась стоять одна, раскрыв свой чувственный ротик.

Пока они ехали по парку, Чандлер пустил лошадей рысью. Неожиданно колесо ударилось о выбоину, и их сильно подбросило на сиденье.

– Прошу меня простить, – сказал Чандлер, не посмотрев на Миллисент.

– Вижу, ей понадобилось совсем немного слов, чтобы испортить вам настроение. Мне жаль, если вам неприятно, что она видела нас вместе.

Чандлер бросил взгляд на Миллисент.

– Да нет же, черт побери! Мне неприятно, что вы ее видели.

– С этой леди вы встречаетесь тайком?

– Она не леди, и я вовсе с ней не встречаюсь. – Он покипел минутку, а потом добавил: – Это леди Ламсбет. Я уверен, что вы слышали все сплетни о нас, так что я не стану ничего говорить. Мы расстались вовсе не друзьями, и я не намерен этого менять.

Миллисент хранила молчание.

Чандлер натянул поводья и пустил лошадей медленным шагом. Ему не хотелось торопиться домой, ему хотелось лишь увезти Миллисент от леди Ламсбет.

– Вы правы. Она меня разозлила, а я не должен был этого допускать. Я уже сказал ей, что не имею никакого желания возобновлять наши отношения, но я не уверен, поняла ли она, что я говорил серьезно.

– Полагаю, что вы долго вынашивали в себе желание нагрубить ей, прежде чем осуществили его сегодня.

Чандлер посмотрел на нее и улыбнулся. Самыми простыми словами она могла легко исправить его настроение.

– Вы так считаете?

– Абсолютно в этом уверена.

– И я смогу наконец избавиться от нее?

– Я бы сказала, сэр, что существует большая вероятность того, что все ее друзья станут называть вас самым грубым человеком в Лондоне.

– Вы расскажете об этом лорду Труфитту, чтобы он мог поместить это в своем разделе?

– При первой же возможности.

Что это на него нашло? Он предлагает ей включить его имя в раздел сплетен и отпускать шутки в адрес леди Ламсбет. Не тронулся ли он умом? И почему ему кажется таким важным, чтобы Миллисент знала, что он больше не состоит в связи с леди Ламсбет?

Чандлер понял, что он меняется. Меняется вся его жизнь, и происходит это из-за Миллисент.

– Хорошо. О чем это мы говорили до того, как нас прервали?

– Кажется, о том, чтобы составить списки и сравнить их.

– С этой темой мы покончили. Мы говорили о том, как мне хочется вас поцеловать.

– Нет, лорд Данрейвен, я считаю, что с этой темой мы также покончили. Кажется, мы говорили о том, какой сегодня прекрасный день.

– Может, и так, – сказал он без всякого энтузиазма и снова взялся за поводья.

«Одна ли не столь уж важная тема или другая – какая разница?»

Он пообещал вести себя хорошо и сдержит свое слово, но почему же мысль о том, что он никогда больше не поцелует ее, так невыносима?

«Когда ограбленный глядит с улыбкой, он будто бы крадет у вора что-то». Кто-то должен сказать это лорду Данрейвену. Граф день ото дня становится все более мрачным, поскольку его фамильный ворон не возвращается в свое гнездо. Из надежного источника стало известно, что на прогулке в Гайд-парке лорд Данрейвен отверг леди Ламсбет, которую он некогда обожал, и оставил ее глотать пыль от его экипажа.

Лорд Труфитт