Возвращение Томаса - Юрий Никитин

— Надо сказать здешнему сеньору, пусть своих крестьянзащищает получше! Моих никто пальцем тронуть не посмеет. Сеньор для того исеньор, чтобы оберегать народ, а не для сдирания налогов, если доспехи длятурнира хочется подороже...

Олег кивал, соглашался, наконец, возмущенный рыцарь, изливдушу, позволил увести себя с улицы, с ранеными и ушибленными простолюдинысправятся и сами.

Завтрак был нервозный, старосте то и дело докладывали опотерях: один крестьянин убит, восьмеро ранены, из них двое — тяжело, два сараясгорели начисто, у двух домов сгорели крыши. Староста руководил девушками, чтоприслуживали гостям, то и дело многословно извинялся, такое у них впервые,всегда с соседями жили мирно, что же в мире творится, что вот так, недаром жезнамение было в небе, у коновала курица кричала петушьим голосом, а еще в лесувидели рогатую лягушку, не к добру, не к добру...

— Все не к добру, — сказал Томас сурово. —Враг не дремлет! Я имею в виду Врага рода человеческого. Потому надо всегдабдить, всегда давать отпор.

— Даже загодя, — сказал Олег очень серьезно.

Томас посмотрел строго, но не понял, где тот уел, повторил,повысив голос:

— Давать отпор всегда! Господь создал совершенный мир,но поддерживать красоту и порядок поручил нам.

— Рыцарям Храма, — поддакнул Олег.

— Всем людям, — отрезал Томас грозно. — ДляГоспода нашего мы все равны, и всем отвечать нам перед ним по всей строгости.

Олег поглядывал на Томаса искоса, помалкивал. Вообще-то измолодого рыцаря выйдет хороший хозяин, уже сейчас в нем иногда проглядываетнеобходимая занудность, без нее не обойтись в построении и упрочении. Лихость иудаль необходимы, когда ломать и рушить, а чтобы строить, да, нужно вот таквдалбливать прописные истины.

Крестьяне кивали, соглашались, еще бы не соглашаться, когдаэтот рыцарь со своим другом в одиночку отогнал нападающих, трупы сраженныхскладывают на обочине, а за хозяином в замок уже послали для опознания.

Томас отклонил честь встретиться с сеньором и принять отнего благодарности, добрые дела должны твориться не в расчете навознаграждение, вообще их в идеале нужно делать тайком, но раз уж неполучилось...

— Сэр калика, — позвал он нетерпеливо, — тыеще долго будешь возиться с этим окороком?

— Увязываю в дорогу, — ответил каликаобидчиво. — Или думаешь, вот прямо щас сожру?

— Зная тебя, не удивлюсь.

— Ну, спасибо!

— Всегда рад сказать тебе приятное. Для язычникачревоугодие — похвала?

— Ничего, я тоже найду, чем похвалить христианина!

Крестьяне высыпали все проводить нежданных спасителей,отдохнувшие кони понесли бодро, весело помахивали гривами. Оглянувшись, Томасувидел облачко пыли, приближающееся со стороны замка.

— Надеюсь, — сказал он строго, — примет мерык такому соседу.

— Тебе бы королем быть, — вздохнул волхв. —Никому бы не спустил.

— Да, я такой!

— И воцарилась бы жизнь безопасная, — сказалкалика, — спокойная, тихая, мирная, болотная, затхлая...

Томас, что сперва слушал с удовольствием, насторожился,повернулся к нему с огнем и вопросом в глазах.

— Это как это затхлая?

— Не знаю, — ответил Олег. — Видел только,где жизнь шибко тихая и мирная, все постепенно загнивает. Наверное, в самомделе боги создали щук, чтобы караси не дремали, не жирели. Вроде бы инесправедливо к карасям, но если по-другому не получается?

Томас с неудовольствием отвернулся. Калика столько прожил, ане понимает, что если всех преступников перевешать, а зло наказать, вот тогдажизнь и настанет всюду радостная и счастливая.

Дорога постепенно понижалась, по обе стороны медленновырастают горные кряжи, словно поднимаются из воды. Лес светлый, редкий,солнечные лучи просвечивают насквозь, отдельными группками держатся сосны,березки, буки. Олег присвистнул, указал на аккуратные пеньки. Кто-то срубил тритолстых дерева, стволов не видно, но и следов от колес не видать, будтоневедомый великан унес на себе.

Томас начал осматриваться, обрадованно указал на тропку,похожую на звериную. Он же первым пустил по ней коня, тропка после недолгихпетляний между деревьями слилась еще с одной, потом еще, стала втрое шире, ужене терялась под огромными узорными листьями папоротников.

Когда превратилась в дорогу, что почти не виляет междудеревьями, а прет уверенно и целеустремленно, Олег заметил с привычнойугрюмостью в голосе:

— Если прибавим ходу, заночуем в городке.

— Ты там бывал?

— Нет, но слыхал, что городок, как и все другие. Развечто...

Он умолк, Томас выждал, спросил в нетерпении:

— Что с ним не так?

— Да все так, — отмахнулся Олег. — Нам ведьтолько заночевать? Ну и все, а утром уберемся. Никакие странности нас коснутьсяне успеют.

Томас похлопал коня по шее, шпорами колоть не стал, бедноеживотное и так едва тащит ноги, огляделся, в лесу темнеет куда быстрее, чем заего пределами.

— В город вряд ли, — сказал он, — но междулесом и городом с десяток сел, иначе не бывает. Переночуем под крышей, а утромвместе с крестьянами, что поедут на рынок...

Олег буркнул:

— Тогда город нам зачем?

— Не знаю, — ответил Томас. — Как-то принятозаезжать в города.

— Эх, Томас, падешь ты жертвой комильфо.

— Сам ты, — обиделся Томас на всякийслучай. — И даже выхухоль!

Город в неспокойном месте, потому помимо высокой стены изгрубого камня еще и ров: шириной шагов в сорок-шестьдесят, а про глубину лучшеи не думать, за городом небольшая речушка, так что воды попадает достаточно. Онпрямо под стеной, так что сумевшим каким-то чудом перебраться ничего не даст, асо стен их легко поразить камнями, стрелами, кипящей смолой или маслом.

Единственный мост переброшен через ров, правда — широкий,шесть всадников проедут в ряд, его охраняют вынесенные далеко вперед двемассивные каменные башни. На широких площадках, укрытых надежными парапетами,может разместиться по полсотни лучников, так что мост защищен надежно, Томасотметил это сразу и принялся искать уязвимое место в обороне, как будто он ужепривел сюда войско.

Олег ехал молчаливый, на рыцаря поглядывал искоса, ход егомыслей понятен, стоит только посмотреть в честное открытое лицо. Что ж, пустьосаждает эту твердыню, мозгу надо ставить перед собой трудные задачи истараться их решать, только тогда человек — человек, а не довольное жизньюживотное.