Компрессия - Сергей Малицкий

– Томми, – Кидди принялся отрывать зубцы от сломанной вилки. – Скажи, что случилось с Михой, и был бы он жив, если бы чиппер оказался у него на руке?

Брюстер нахохлился, отодвинул тарелку.

– Вряд ли. Но одно могу сказать точно: Стиай примчался бы к Михе немедленно! Еще ночью, едва медицинская служба заключение вынесла, только-только Миху с опекунства сняли, Стиай тут же к нему домой ринулся! Можно подумать, что он старую дружбу вспомнил или у него каждый работник на контроле! Моника сказала потом, что Стиай все Михины вещи перерыл, блок-файл его забрал. Вот только толку с того чуть! По-моему, Рокки успел подчистить его файлы, еще когда я Миху к отправке в лабораторию готовил. А уж пока я с Михой в лаборатории возился да медицинскую службу вызывал, пока составлял отчет о происшествии, тут и Стиай появился. Только с Рокки он разминулся, исчез Рокки, и больше никто его не видел, кроме Моники. А Стиай – что, тело Михи обыскал, обозвал меня идиотом, из-за того что я труп сканирую, да обещал, что все хлопоты по кремации и погребению корпорация возьмет на себя. Да вот только, какая уж кремация. У меня утром в лаборатории даже стеллажи металлические расплавились! Чиппер Михи расплавился! Я едва до дома добрался, раздеться не успел, как пришлось обратно лететь. Страшные это были сутки, страшные, Кидди!

– Томас! – почти зарычал Кидди. – Отчего умер Миха?!

– Так не знаю я, – пожал плечами Брюстер. – Сердце отказало у него. Совсем отказало. Можно сказать, что на части развалилось. Если бы я посмотрел результаты сканирования, то точнее сказал бы, а так только просветил на скорую руку. Но тут ведь точность особая и не нужна. Когда-то это и называлось – «разрыв сердца». Острый инфаркт миокарда. Обширный. Я бы сказал, что ураганный и окончательный. Моника только и смогла сказать, что боль у него была сильная. В груди боль. Только она сделать ничего не успела, он умер, по ее словам, почти мгновенно. Я еще орать на нее пытался, что какого же она черта долбила ему по больному сердцу, до посинения на грудной клетке настучала, но ведь, скорее всего, она уже мертвого его оживить пыталась. Впрочем, мне Рокки орать-то не дал на нее. Нет, чиппер не помог бы. По моим прикидкам, смерть наступила в течение минуты после первого болевого шока.

– А причина? – уточнил Кидди. – Миха жаловался на здоровье?

– Какая теперь разница? – прошипел Брюстер. – Стрессы не от недостатка здоровья случаются! Сгорел Миха. И вместе с Михой сгорело все. Полгода прошло, я только-только лабораторию сумел восстановить, а сканера объемного до сих пор нет! А ведь Стиай приезжал, пытался останки Михи найти для похорон, да вот только там даже пепла его не осталось. Обещал от корпорации новый сканер, но соврал, наверное. Нет пепла – нет сканера? Или забыл? Хе-хе. Да и при чем тут корпорация, лучше бы уж по нашей старой дружбе Монике помог! Помнишь, когда мы все вместе собирались последний раз? Тогда еще ты с девчонкой этой своей появился. На Монике лица не было, а Миха сиял. Вот уж думал, наверное, что балласт сбросил.

– Послушай, Том, – Кидди собрал обломки вилки в кучку на столе. – А каким образом фиксируются результаты сканирования?

– Обычным, – облизал губы Брюстер. – Файл в отчете с картинкой висит и все.

– Подожди, – покачал головой Кидди. – А контроль? Где фиксируются данные сканирования? Где отражается результат? По закону, поток данных должен отражаться в координаторе академии, одновременно отправляясь в управление опекунства, к личной базе человека. Ты забивал данные Михи перед запуском?

– Так сканер бы не запустился без исходных данных, – хрипло прошептал Брюстер. – Я все сделал так, как положено, кроме одного – не мое дело сканировать и проверять мертвых! Ты знаешь, сколько у меня потом головной боли из-за всего этого было? Да вот только с месяц назад отстали комиссии!

– Значит, – продолжил Кидди, – остается координатор и опекун. Ты сможешь, Томми, уточнить диагноз, если получишь данные сканирования?

– Я тогда тебе диагноз напишу вот такими буквами, потому что буду его знать на все сто! – наклонился вперед Брюстер. – Только не выйдет у тебя ничего! Координатор стоял через два этажа прямо над моей лабораторией! Выгорело все, по пневмошахте огонь пошел! Теперь там стоит другой координатор, и в его базах моего отчета нет. Кроме того, информацию из ячейки Михи от управления опекунства может получить только Моника, а захочет ли она это сделать – еще вопрос. Понял?

– Захочет, – прошептал Кидди.

– Вот тогда и приходи! – буркнул Брюстер.

– Приду, – пообещал Кидди. – Если ты вздрагивать от моего голоса не будешь.

– Восемь лет прошло, – напомнил Брюстер.

– Восемь лет, – согласился Кидди.

– Ты это? – Брюстер вдруг виновато улыбнулся, запустил руку в короткие курчавые волосы. – Не догадался что-нибудь для моих девчонок привезти? Ну хоть какую-нибудь ерунду! Камень из-под ног!

– Нет, – пожал плечами Кидди. – Все произошло как-то внезапно. Но я еще вернусь на Луну. Думаю, что вернусь. Там остался один человек… Или попрошу привезти что-нибудь для меня, а значит, для твоих девчонок. А пока… только вот. Это мячик Михи, Томми.

45

Бывают дни, которые проникают в самые потаенные поры памяти. Они застывают пленкой на глазном дне, резонируют в барабанных перепонках, оседают в носоглотке, впитываются языком. Проходят другие дни, месяцы, годы, новые впечатления застилают прошлые, память тает, как кристалл соли, упавший в воду, но жидкость, растворившая ее, остается внутри. Она день и ночь струится по жилам, не убавляясь и не прибывая сверх меры, и ждет сигнала. Запах, звук, вкус, цвет, попавшие в резонанс с этими воспоминаниями, извлекают их из памяти и обрушивают на человека.

У Кидди был такой день. Возможно, что таких дней у него было несколько, но именно этот то и дело возвращался к нему, хотя ничего особенного в том дне не произошло. Впервые он вспомнил о нем, когда на базе появилась Магда. Собственно, из-за этого воспоминания он и выделил ее среди прочих. Она в первый же день переставила бутылки и пузыри за стойкой, сдвинула в сторону кофейный автомат, повесила на блестящий поручень полотенце и вставила в изготовленную умельцами из куска металлопластиковой трубы вазу сухую ветку, усыпанную кленовыми листьями.

– Что это? – спросил Кидди.

О музыке Кидди не спрашивал, музыка в ресторане неожиданно зазвучала именно та, которую обожал Миха. Роберт Джонсон, из начала далекого двадцатого века, но Кидди спросил о кленовых листьях. Совпадение было невозможным и нереальным, совпадение именно с тем днем, который оказался последним светлым днем в его жизни.

– Что это?

Тогда еще Кидди был для Магды никем. Всего лишь офицером, одним из сотрудников исправительного учреждения «Обратная сторона», или, считая инженеров разработок корпорации «Тактика», просто одним из мужчин, имеющих возможность посещения небольшого бара. Кидди еще предстояло пару месяцев просидеть у барной стойки, наблюдая за руками Магды, пока их пальцы коснутся друг друга. Их всего было четыреста или чуть больше, этих восторженных, изголодавшихся по новым впечатлениям мужчин, которые в первый же день вдруг нагрянули в привычный бар. Каждому хотелось рассмотреть новенькую, правда ли, что она стройна и красива, в самом ли деле ее руки порхают, как птицы, которых на всей базе имелось всего лишь пять штук, да и то в клетках и желтого цвета. Эти утомленные Луной и редким общением с женщинами мужчины заказывали пиво или вино, оставляя на стойке не только магнитные тени со своих браслетов, которые на Луне только кошельками да средствами связи и числились, а никакими не чипперами, но и бесхитростные комплименты. Магда в ответ улыбалась каждому, но и только. Кидди подошел к стойке, когда ее смена уже должна была закончиться, попросил сока с вермутом, вздрогнул, разглядев ветку, торчащую в вазе.