Правда об Иване Грозном - Наталья Пронина

Ведь невзирая на все попытки Грозного поддерживать мир с могущественным турецким султаном, Стамбул так и не смог ни простить, ни смириться с потерей своих верных вассалов на Волге – Казани и Астрахани. Уже с 1569 г., объявив России «священную войну в защиту ислама», султан Селим вместе с Девлет-Гиреем начали новое наступление на южнорусское пограничье с главной целью: отвоевать Нижнее Поволжье и изгнать оттуда русских.

Об этом, например, в отличие от Эдварда Радзинского, хорошо знал безымянный сербский хронист XVI в., сообщая под 1569 г. о походе турецких янычар на Астрахань, о том, что «воинствоваще Турци… на Казань, на Русе» . Именно тогда, весной 1569 г., в степях Приазовья произошло соединение двух крупных войск агрессоров: 17-тысячной османской армии (имевшей 100 пушек) и 40 тысяч крымчаков, к коим также примкнули ногайцы. Используя эти силы, султан планировал прорыть канал между Доном и Волгой и осадить Астрахань. Но, соединить две великих реки, «прокопав переволоку», туркам не удалось. Следовательно, не смогли они переправить на Волгу и свои «каторги» (галеры) с тяжелой артиллерией , необходимой для осады крепости. Кроме того, надвигалась суровая зима, к которой османы готовы не были. Это и спасло город. Понеся значительные людские потери, крымско-турецкие войска отступили. Временно…

Уже через год – в сентябре 1570 г., поддерживаемые османами, крымчаки и ногайцы вновь подвергли страшному опустошению рязанскую окраину, земли близ Рыльска, Тулы, Дедилова. Однако, начиная свой кратенький рассказ-зарисовку об этом нашествии на Русь Девлет-Гирея, уважаемый наш автор по привычке не упомянул о его предыстории. Так же, как, полностью приписывая инициативу агрессии только одному крымскому хану, избегает говорить г-н Радзинский о том, кто реально стоял за спиной вассального крымского царька. Но Иван Грозный об этом знал. Как давно, еще со времен споров с «Избранной Радой», знал государь и о том, что любой серьезный конфликт с Крымом тут же может перерасти в прямое столкновение с сильнейшей на тот момент военной державой в мире – Османской империей. Такого столкновения Русское государство выдержать еще не могло. А потому государь всегда был крайне осторожен в своих посланиях в Стамбул и Крым, регулярно отправляя туда дружественные посольства, а после событий 1569—1570 гг. даже согласился на важные уступки: предлагал совместное с Крымом владение Астраханью.

Но набеги все-таки продолжались. И тогда зимой 1571 г. в Москве было принято решение полностью реорганизовать систему обороны южных границ. Задумывалось создание новой засечной черты с целым рядом крепостей. Именно чтобы «не допустить реализации этого плана, Девлет-Гирей (немедленно!) в апреле 1571 г. двинулся на Москву» . Царь выступил ему навстречу к Серпухову. Но крымцы обошли укрепленные позиции опричного войска. Как пишет историк С.М. Соловьев, некие «государевы изменники», «новокрещеные татары», указали Девлет-Гирею брод на Оке, переправившись через которую он смог ударить с фланга и прорваться в центр страны – к столице. Что должен был предпринять в этих условиях Иван? Г-н Радзинский без тени сомнения сообщает, что царь неожиданно и позорно бежал на север. «Беззащитная Москва была брошена на произвол судьбы. Так он боялся». Но профессиональный исследователь отмечает здесь все же другое: «Иоанн, отрезанный от главного войска, поспешил отступить из Серпухова в Бронницы, оттуда —в Александровскую слободу, а из слободы – в Ростов, как то делали в подобных случаях и предшественники его, Дмитрий Донской, Василий Дмитриевич » .

В самом деле, и победитель Мамая , и многие другие прежние русские князья при неожиданных нашествиях степных орд действительно, оставляя Москву, уходили на север государства – уходили, чтобы собирать силы и рано ли, поздно ли, но вновь вступать в бой: такова была тяжелая реальность исторического бытия России. Никто и никогда не пытался поставить им это в вину. А значит, нет вины и на Грозном, ровно через год жестоко отплатившем Девлет-Гирею за Москву, зверски сожженную татарами в мае 1571 г.

Каким образом это было достигнуто? Сразу после ухода степняков летом 1571 г., казнив главу опричного войска князя Михаила Черкасского (допустившего прорыв крымской орды в центральные районы) и князя В.И. Темкина-Ростовского, отвечавшего за оборону столицы (а вместе с ними и еще одного воеводу – В.П. Яковлева, печально прославившегося во время недавней осады Ревеля незаконными грабежами и убийствами), царь сосредоточил все внимание на укреплении южной границы. Учитывая горький опыт минувшей трагедии, он теперь с особой суровостью требовал от каждого полка, каждого воеводы самого точного знания и неукоснительного исполнения своей задачи по охране государственных рубежей. Были приняты также меры на случай ударов крымцев с фланга. В целом на юг отправилось 20-тысячное объединенное войско земцев и опричников, а к весне 1572 г. там завершили строительство мощной подвижной крепости – Гуляй-города. Все это время у Ивана на столе среди прочих бумаг наверняка лежало вызывающе презрительное послание Девлет-Гирея, несколько оборванных фраз из которого передает в своем не менее презрительном повествовании и г-н Радзинский. Хан гордо заявлял: все богатства мира для него ничто, праху подобны в сравнении с Казанью и Астраханью – и требовал вернуть их. Вернуть кровавую власть Орды над Русью… «Вернуть?!! – глухо шептал государь, в который раз перечитывая кривые злобные строки. – Нет! Не бывать тому! Сам у меня сгинешь!..»

Новое нашествие Девлет-Гирея летом 1572 г. стало для него роковым. Отступив год назад, русские теперь разбили крымцев с такой сокрушающей силой, какой они не знали никогда. И главным героем этой победы был не командующий русскими войсками старый князь Михаил Воротынский, как сказано в тексте Э. Радзинского. Подлинным героем решающего сражения 2 августа стал молодой опричный воевода князь Д. И. Хворостинин, формально занимавший еще только пост второго воеводы передового полка . Именно благодаря его смелым маневрам в битвах при деревушке Молоди была наголову разгромлена отборная татарско-ногайская конница, троекратно превосходившая своей численностью русские силы. В плен попал главнокомандующий крымскими войсками – знаменитый Дивей-мурза, погибли сын и внук Девлет-Гирея, а сам хан позорно «тотчас пошел назад», устрашившись вестью о подходе еще одной резервной русской рати из Новгорода . Словом, сражение это было так велико и беспощадно, что исследователи относят его к «числу значительнейших событий военной истории XVI века. Разгромив в открытом поле татарскую орду, Русь нанесла сокрушительный удар по военному могуществу Крыма. Гибель отборной турецкой армии под Астраханью в 1569 г. и разгром крымской орды под Москвой в 1572 г. положили предел турецко-татарской экспансии в Восточной Европе . Так сказался стратегический дар и непреклонная воля русского царя Ивана Грозного…

Любопытны грамоты, коими обменялись царь и хан уже после «побоища при Молодях», восстанавливая, так сказать, «дипломатические отношения»… Увы, как и все вышесказанное, они тоже выпали из «кадра» нашего мастера исторической миниатюры. Но пусть внимательный читатель все же ознакомится с ними в пересказе знаменитого русского историка. Без комментариев…

Девлет-Гирей, отправляя в Москву своего нового посла, наказывал говорить Ивану: «Мне ведомо, что у царя и великого князя земля велика и людей много. В длину его ход девять месяцев, поперек – шесть месяцев, а мне (все-таки) не дает Казани и Астрахани! Если он мне эти города отдаст, то у него и кроме них еще много городов останется. Не даст Казань и Астрахань, то хотя бы дал одну Астрахань. Потому что мне срам от турского (султана): с царем и великим князем воюю, но ничего с ним сделать не могу. Ежели только даст мне Астрахань, и я до смерти на его земли ходить не стану. (Голоден не буду: с левой стороны у меня литовский король, а с правой – черкесы, стану их воевать, и от них еще сытей буду: ходу мне в те земли только два месяца туда и назад)».