Собрание сочинений в пяти томах - Михаил Афанасьевич Булгаков

Мне на возу, все равно…

Денщик. Ваше сиятельство!..

Граф. Ах, да, да… Я очень рад… Васильич! Васильич!

Входит Васильич.

Ты распорядись. Ну там очистить одну или две телеги… Ну там… что же, что нужно…

Майор (входит). Граф!

Граф. Ах да… Вы, господа… Я очень рад… Да… Да… Васильич!

Васильич. Пожалуйте уж, ваше сиятельство, сами. Как же прикажете насчет картин?

Граф. Ну что же, можно сложить что-нибудь… (Уходит с Васильичем, Бледным офицером, Майором и Денщиком.)

Через некоторое время вбегает Матрена Тимофеевна и бросается в диванную.

Матрена Тимофеевна (Графине). Ваше сиятельство!

Графиня. А? Что? А?..

Матрена Тимофеевна. Марья Карловна очень обижены…

Графиня. Почему m-me Schoss обижена?

Матрена Тимофеевна. А ее сундук сняли с подводы!

Графиня. Что?..

Матрена Тимофеевна. А то, ваше сиятельство, что подводы развязывают! Добро снимают… Набирают с собой раненых… Граф, по простоте, приказали забрать. А барышниным летним платьям нельзя здесь оставаться…

Графиня. Граф, граф…

Матрена Тимофеевна. Одною минуточку… (Убегает.)

Через некоторое время входит в диванную Граф, а Наташа, шмыгнув за ним, подслушивает, что происходит в диванной.

Графиня. Что это, мой друг, вещи снимают?

Граф. Знаешь, ma chère, я вот что хотел тебе сказать… ma chère, графинюшка… Ко мне приходил офицер… Просят, чтоб дать несколько подвод под раненых. Ведь это все дело наживное; а каково им оставаться, подумай? Знаешь, думаю, право, ma chère, вот, ma chère… пускай их свезут…

Графиня. Послушай, граф, ты довел до того, что за дом ничего не дают, а теперь и все детское состояние погубить хочешь. Я, мой друг, не согласна! Воля твоя. На раненых есть правительство! Посмотри, вон напротив у Лопухиных еще третьего дня все дочиста вывезли. Вот как люди делают! Одни мы дураки. Пожалей хоть не меня, так детей.

Наташа (как буря). Это гадость! Это мерзость! Это не может быть, чтобы вы приказали так! Маменька, это нельзя! Посмотрите, что на дворе. Они остаются!

Графиня. Что с тобой? Кто они? Что тебе надо?

Наташа. Раненые, вот кто! Это нельзя, маменька! Это ни на что не похоже! Маменька, это не может быть!

Графиня. Ах, делайте, как хотите! Разве я мешаю кому-нибудь?

Наташа. Маменька, голубушка, простите меня!

Графиня. Mon cher, ты распорядись, как надо… Я ведь не знаю этого…

Граф (плача). Яйца, яйца курицу учат.

Наташа. Папенька, маменька, можно распорядиться? Можно? (Убегая.) Отдавать все подводы под раненых, а сундуки сносить в кладовые.

Граф уходит. Выходят Соня, одетая в дорогу, и Горничная.

Соня. Это чья же коляска-то?

Горничная. А вы разве не знали, барышня? Князь раненый. Тоже с нами едут.

Соня. Да кто это? Как фамилия?

Горничная. Самый наш жених бывший. Князь Болконский. Говорят, при смерти.

Соня (вбегая в диванную). Maman, князь Андрей здесь, раненый, при смерти. Он едет с нами.

Графиня (в ужасе). Наташа?..

Соня. Наташа не знает еще, но он едет с нами.

Графиня. Ты говоришь, при смерти? (Плачет.) Пути господни неисповедимы.

Наташа (появляется, одетая в дорогу). Ну, мама, все готово. О чем вы?

Графиня. Ни о чем. Готово, так поедем.

Наташа (Соне). Что ты? Что такое случилось?

Соня. Ничего нет.

Наташа. Очень дурное для меня? Что такое?

Входят Граф, Петя, Мавра Кузьминишна, Васильич. Садятся, потом крестятся. Обнимают Васильича и Мавру Кузьминишну и выходят. Дом Ростовых опустел.

Темно.

Сцена XVI[820]

Чтец. …Дорогой Пьер узнал про смерть своего шурина и про смерть князя Андрея. Когда он приехал с Бородинского поля в Москву домой, уже смеркалось. Человек восемь разных людей побывало у него в этот вечер. У всех были дела до Пьера, которые он должен был разрешить. Пьер ничего не понимал, не интересовался этими делами и давал на все вопросы только такие ответы, которые бы освободили его от этих людей. Наконец, оставшись один, он распечатал и прочел письмо жены, в котором она извещала его о своем намерении выйти замуж за N. N. и что она просит его исполнить все необходимые для развода формальности. «Они — солдаты на батарее, князь Андрей убит… Страдать надо… жена идет замуж… Забыть и понять надо…» И он, подойдя к постели, не раздеваясь, повалился на нее и тотчас же уснул. На другой день утром Пьер поспешно оделся и, вместо того чтобы идти к тем, которые ожидали его, пошел на заднее крыльцо и оттуда вышел в ворота[821].

С тех пор и до конца московского разорения никто из домашних Безуховых, несмотря на все поиски, не видал больше Пьера и не знал, где он находился…

В квартире покойного Иосифа Алексеевича Баздеева.

Пьер (в дверях). Дома?

Герасим. По обстоятельствам нынешним, Софья Даниловна с детьми уехали в торжковскую деревню, ваше сиятельство.

Пьер. Я все-таки войду, мне надо книги разобрать.

Герасим. Пожалуйте, милости просим. Братец покойника — царство небесное — Макар Алексеевич остались, да как изволите знать, они в слабости…

Пьер. Да, да, знаю, знаю…

Макар Алексеевич заглядывает в дверь, бормочет и уходит.

Герасим. Большого ума были, а теперь, как изволите видеть, ослабели. (Открывает ставень.) Софья Даниловна приказывали, ежели от вас придут, то отпустить книги. (Выходит.)

Пьер (вынимает рукописи, задумывается). Я должен встретить Наполеона и убить его с тем, чтобы или погибнуть, или прекратить несчастье всей Европы, происходящее от одного Наполеона. Да, один за всех, я должен совершить или погибнуть. Да, я подойду… и потом вдруг… Пистолетом или кинжалом? Впрочем, все равно. Не я, а рука провидения казнит тебя, скажу я. Ну что ж, берите, казните меня. (Задумывается.)

Герасим в дверях кашлянул.

(Очнувшись.) Ах да… Послушай. Я прошу тебя никому не говорить, кто я. И сделай, что я скажу.

Герасим. Слушаю-с. Кушать прикажете?

Пьер. Нет, но мне другое нужно. Мне нужно крестьянское платье и пистолет.

Герасим (подумав). Слушаю-с. (Выходит и через некоторое время возвращается с кафтаном, шапкой, пистолетом и кинжалом, помогает Пьеру переодеться, выходит.)

Макар Алексеевич (войдя). Они оробели. Я говорю: не сдамся, я говорю… так ли, господин? (Внезапно схватывает со стола пистолет.)

Пьер. А!

Герасим вбегает, начинает отнимать пистолет.

Макар Алексеевич. К оружию! На абордаж! Врешь, не отнимешь!

Герасим. Будет, пожалуйста, будет!..

Макар Алексеевич. Ты кто? Бонапарт?

Герасим. Это нехорошо, сударь. Пожалуйте пистолетик!

Макар Алексеевич. Прочь, раб презренный! На абордаж!

Внезапно послышались крики и стук в двери.

Кухарка (вбегая). Они! Батюшки родимые! Ей-богу, они!.. (Скрывается.)