Вселенная Ехо. Том 2 - Макс Фрай

Тихо, чтобы не потревожить загорелого здоровяка, несущего вахту возле кормового весла «Чинки», я прошептал: «Хугайда», – и волшебный ветер тут же ласково растрепал мои волосы. Я сделал вдох, осторожный, как первый поцелуй. Воздух был горячим и ароматным. Он пах не влагой и свежестью, как положено морскому ветру, это был незнакомый запах, сладковатый и терпкий, удивительная смесь аромата сандалового дерева и степной травы. На этот раз ветер не собирался демонстрировать мне свою веселую силу, он был нежным и умиротворяющим, таким умиротворяющим, что я сам не заметил, как задремал.

А когда меня разбудили первые лучи белобрысого солнышка, я открыл глаза и обнаружил, что, пока я спал, мир стал настолько прекрасен – у меня дыхание перехватило! Впрочем, в окружающем мире не произошло никаких разительных перемен. Изменился я сам.

Человек, который проснулся этим утром на палубе «Чинки», был именно таким парнем, каким я всегда мечтал стать: мужественным, веселым и абсолютно равнодушным к собственной участи – не на словах, а на самом деле. Это чудо произошло со мной не впервые. И раньше случались в моей жизни такие минуты, мощные и опасные, как вспышки на солнце, но куда менее продолжительные, чем хотелось бы. А сейчас я чувствовал, что у меня есть шанс растянуть это изумительное мгновение, удержать его при себе, балансируя с отчаянным бесстрашием канатоходца, который работает без страховки.

Я решил, что надо бы умыться, но вместо того чтобы идти к бочке с водой и поливать себя из кувшина, я просто снял одежду и сиганул в темную зеленую воду, не задумываясь о последствиях: как я буду догонять парусник после того, как искупаюсь, как вскарабкаюсь на палубу – кажется, я вообще утратил способность задумываться о последствиях своих поступков. Опасно для жизни, конечно, но руки развязывает.

Я с удовольствием поплавал в теплой морской воде, а потом несколькими мощным гребками догнал шустрого «Чинки». Теоретически это было совершенно невозможно, но меня подгонял мой волшебный ветер, так что понятие «невозможно» вычеркивалось из моего личного словаря – по крайней мере до поры до времени.

Я взял такой разгон, что взобраться на палубу без вспомогательных средств оказалось плевым делом. Я и сам не заметил, как там очутился. Прежний Макс (или Ронхул, какая, к черту, разница) ни за что не справился бы с таким трюком, но я и бровью не повел: зачем тратить время и силы на такое бесполезное занятие, как удивление?

Через минуту я уже насухо вытерся, оделся и снова уселся на гладкой поверхности палубы. Матросы Хэхэльфа косились на меня с суеверным ужасом: мое купание произвело на них неизгладимое впечатление. Я открыл было рот, чтобы сказать им: «Ерунда, ребята, не обращайте внимания!» – но понял, что эта фраза прозвучит фальшиво и напыщенно, так что лучше просто промолчать.

– Ты сияешь, как новенький щит, Ронхул! – удивленно сказал Хэхэльф. – Ребята говорят, ты тут такие чудеса вытворял…

– Никаких чудес, просто искупался, – улыбнулся я.

– «Просто»? – недоверчиво переспросил он.

Я молча кивнул.

– Ничего себе. С тобой и правда какие-то чудеса творятся, как я погляжу.

– Это верно, – мечтательно согласился я.

Весь день я был дрянным собеседником. Никак не мог убедить себя, будто у меня действительно есть необходимость общаться с людьми. Я не знал, о чем с ними говорить и зачем это нужно. Впрочем, к вечеру проблема коммуникации уладилась сама собой: я немного привык к произошедшим со мной переменам и понял, что небо не рухнет на землю, если таинственный незнакомец, в которого я превратился, будет вести себя, как старый добрый Макс – чего зря людей пугать. Так что за ужином я вовсю развлекал Хэхэльфа и его команду своей болтовней. Получалось не хуже, чем прежде. Даже лучше.

– И все-таки что с тобой стряслось, Ронхул? – спросил Хэхэльф, когда мы устроились на корме за очередным кувшинчиком из его запасов.

– Что-то замечательное, – честно сказал я. – Сам не знаю, как объяснить.

– Утром ты был похож на одержимого, – заметил он.

– Думаю, так оно и есть. Не так уж это плохо, дружище. Скорее наоборот – если ты одержим древним ветром Хоманы. По крайней мере теперь я не сомневаюсь, что мы с тобой действительно здорово повеселимся в Альгане… Кстати, о веселье. Хочешь, открою тебе один секрет?

– Какой такой секрет? – оживился Хэхэльф.

– Варабайба мог сразу отправить меня домой, – усмехнулся я. – Ему это ничего не стоило. Он ловко меня провел: ходил вокруг да около, запугивал меня своими историями о неведомых Мирах и полной утрате памяти… Вранье все это было!

– Откуда ты знаешь? – изумился Хэхэльф.

– Понятия не имею, откуда. Но знаю. Сегодня утром я проснулся счастливым обладателем ответов на многие вопросы, в том числе и на те, которые никогда не собирался задавать.

– И все-таки я не понимаю…

– Я и сам не очень-то понимаю. Просто теперь я знаю без тени сомнения – так, словно побывал в его божественной башке и перерыл там несколько сундуков, – что Варабайба водил меня за нос. Бог он там или нет, а очень могущественный тип, это точно! Но он решил, что просто отпустить меня домой – это слишком скучно. Опять же в этом случае от меня не будет никакой пользы. А вот отправить меня обратно в Альган, чтобы я помог тебе устроить там переполох – именно то, что нужно!

– Ладно, положим, ты прав, – задумчиво кивнул Хэхэльф. – И ты так спокойно к этому относишься? Что-то не верится.

– Еще вчера вечером я бы рвал и метал, – кивнул я. – Или, чего доброго, ревел бы, как девчонка, с меня сталось бы. Думаю, именно поэтому вчера я ни о чем не догадывался. И не догадался бы, если бы мне не стало абсолютно безразлично – и это открытие, и вообще все… Наверное, подобные открытия всегда происходят очень вовремя или не происходят вовсе.

Потом Хэхэльф отправился спать, а я снова остался сидеть на палубе. Древний ветер по имени Хугайда пришел ко мне, не дожидаясь приглашения. Он закружил меня и унес куда-то в ночную темноту, словно я был невесомым комочком пыли.

Наутро Хэхэльфовы матросы с ужасом рассказывали мне, что я просто исчез, а незадолго до рассвета снова появился на палубе, а мой дотошный друг пытался выяснить, куда я подевался.

«Никуда я не подевался», – вздыхал я, прекрасно понимая, что слова в этой фразе надо поменять местами. Мог бы получиться почти правдивый ответ: «Подевался в никуда»…

Мне не хотелось размышлять об этих чудесах. С тех пор, как я понял, что у меня слишком тяжелый взгляд, я стараюсь не смотреть пристально на то, что мне дорого. А мои таинственные отношения с живым древним ветром этого Мира стали сейчас единственным, что вообще имеет значение. Даже возвращение домой, надеждой на которое я жил с того дня, как очнулся в камине Таонкрахта, теперь казалось мне чем-то необязательным, своего рода морковкой, подвешенной перед мордой не слишком голодного осла.

Несколько солнечных дней и воистину волшебных ночей спустя мы причалили к пристани. Бондох, большой портовый город в заливе Шан, был готов принять усталых путников в свои теплые, но равнодушные объятия.