Дитрих Бонхеффер. Праведник мира против Третьего Рейха. Пастор, мученик, пророк, заговорщик - Эрик Метаксас

Бонхёффер посещал службы и писал бабушке об эпилептиках:

...

Но уже тогда, в 1933 году, гитлеровское антихристианство готовило убийство всех этих людей, ибо и они, наравне с евреями, были причислены к негодным для жизни, к бремени для Германии. Инвалидов все чаще клеймили как «бесполезных нахлебников», как «недостойных жить». С началом войны, в 1939 году, их примутся систематически истреблять. Из Бефиля Бонхёффер писал бабушке:

...

Вавилонскую башню Бонхёффер часто упоминал в своих проповедях как образ «религиозного» покушения достичь небес человеческими силами. Вероятно, он позаимствовал этот образ у Барта, но в данном случае Бонхёффер относит его к нацистскому ницшеанскому мировоззрению, превозносящему силу и сокрушающему слабость. Все тот же спор дел и благодати.

Под конец десятилетия нацисты усилят нажим на такие убежища, как Бефиль, а когда разразится война, они потребуют выдать пациентов на «милосердное умерщвление». Бодельшвинг отважно сражался с нацистами, пытаясь отстоять своих подопечных, но к 1940 году окончательно проиграл. Дитрих и Карл Бонхёфферы тоже участвовали в борьбе, призывая церковные больницы и инвалидные дома укрывать пациентов от нацистов. Тем не менее национал-социалистическое государство отказало больным и слабым в праве на жизнь. В августе 1933 года все эти ужасы лежали еще в неведомом будущем, и Бефиль казался оазисом мира, живым свидетельством всего лучшего в христианской культуре Германии.

Из Бефиля Бонхёффер написал своей бабушке, сообщил ей о том, как продвигается работа над исповеданием.

...

Главной целью при составлении Бефильского исповедания было сформулировать основы истинного, исторического христианства в противовес поверхностной и непоследовательной «теологии» Мюллера. Бонхёффер и Сассе взяли на себя задачу коротко и ясно продемонстрировать различия между двумя спорящими сторонами.

После трех недель работы Бонхёффер остался, наконец, доволен, но проект документа был разослан двадцати известным богословам, и когда в окончательный вариант попытались втиснуть их комментарии, выяснилось, что все прежде четкие линии размыты, все жестко обозначенные различия смягчены, все острые углы сглажены. Бонхёффер пришел в ужас, отказался работать над окончательным вариантом и не стал его подписывать, когда тот сочли все же готовым. И в будущем Бонхёфферу предстоит вновь и вновь разочаровываться в способности собратьев-христиан занять четкую и недвусмысленную позицию. Вечно они идут на уступки, вечно стараются угодить оппонентам. А в результате Бефильское исповедание превратилось в торжественное и бесплодное нагромождение слов. Напоследок ухитрились внести даже постыдный намек на «радостное сотрудничество» Церкви и государства.

Бонхёффер принял предложение занять должность пастора немецкоязычных общин Лондона. Но сначала, зализывая раны, он удалился во Фридрихсбрунн и там попытался обдумать все, что ему предстояло. Провал Бефильского исповедания подтолкнул его к отъезду в Лондон, ибо он не видел, чем еще может помочь Церкви в ее борьбе. Он решил, однако, не уезжать до середины октября. В сентябре собирался церковный синод, и на нем он хотел присутствовать. Он хотел также посетить две экуменические конференции в Болгарии – в городе Нови Сад и в Софии.

В синоде он хотел принять участие главным образом затем, чтобы попытаться противостоять разделу Арийского параграфа, который требовал отстранения от службы тех пасторов еврейского происхождения, которые уже приняли сан. Если Арийский параграф приобретал обратную силу, карьере Франца Хильдебрандта суждено было оборваться, так и не начавшись.

В недели перед созывом синода Бонхёффер распространял свой памфлет «Арийский параграф в Церкви», излагая свою позицию, особенно в свете развития событий с апреля, когда он написал «Церковь и еврейский вопрос». В памфлете он опровергал идею «немецких христиан» об «иерархии творения», согласно которой «этничность» была чем-то священным и нерушимым, и утверждал, что с исключением евреев подрывается всякая «возможность евангелизации». Он также выражал мнение, что немецкие священники не вправе продолжать служение в церкви, если им будут предоставлены особые привилегии по сравнению с коллегами еврейского происхождения. В этом памфлете Бонхёффер указывал на надвигающуюся схизму. Когда памфлет лег на стол Теодора Геккеля в отделе иностранных дел Церкви, было решено, что Бонхёффера не направят в Лондон представлять немецкую Церковь, если он не возьмет свои слова обратно.

Даже многие союзники Бонхёффера по богословской борьбе сочли некоторые формулировки этого памфлета чересчур резкими. Мартин Нимёллер колебался и подумывал, не согласиться ли с применением Арийского параграфа к Церкви. Он понимал, насколько отвратителен этот закон, но еще не был готов ради такого спора окончательно нарушить единство христиан. Но Бонхёффер уже миновал стадию подобных прагматических соображений. Аргумент о «немощных братьях», который он рассматривал еще в июне, теперь утратил в его глазах всякую ценность. Он пришел к убеждению, что церковь, не готовая постоять за своих еврейских собратьев, не может называться Церковью Иисуса Христа. В этом его решимость останется неколебимой.

Как обычно, Бонхёффер заметно опередил всех своих сподвижников. Кто-то еще удивлялся: «Зачем переть против рожна?» А кто-то предлагал Бонхёфферу присоединиться к «немецким христианам» и разложить их изнутри. На это предложение он отвечал решительным отказом: «Если сел не в тот поезд, нет смысла бежать по коридору в противоположном направлении»238.

Национальный синод проводился в Берлине 5 сентября. Там безраздельно господствовали «немецкие христиане», 80% делегатов облачились в коричневую униформу наци, отчего и сам синод вошел в историю под прозвищем «коричневого». Он действительно больше смахивал на слет наци, нежели на церковный синод. Пастор Якоби пытался выступить, но его подчеркнуто игнорировали, голоса оппозиции заглушались, закрикивались. И все же решение запретить в служении уже принявших сан неарийцев так и не прошло, не прошло и решение лишить должности людей, состоящих в браке с неарийцами. Хоть что-то позитивное – и не так уж мало, если принять во внимание все обстоятельства.