Золотые слезы - Лори Макбейн

Он отпустил ее, открыл дверь и высунулся в коридор, чтобы убедиться, что там никого нет. Mapa выскользнула за дверь и несколько секунд простояла в темноте, стараясь справиться с волнением в груди и охладить пламя поцелуев, обжигавших губы. Затем со всех ног бросилась по коридору к двери своей спальни. Там Mapa упала на кровать и закрыла лицо ладонями. Чем она провинилась перед судьбой?

— Черт побери… — прошептала девушка, стараясь собраться с мыслями. Ей хотелось забыть о проклятом креоле, но Николя стал частью ее жизни. В тишине комнаты раздался горький смех. Mapa вдруг поняла, что Шанталь отомстил, сам того не зная, так жестоко, как только мог. — Ты и помыслить не мог о таком наказании! Самый изощренный злодей не додумается до того, что осуществил Рок! Я влюбилась в тебя так, как когда-то Джулиан потерял голову из-за меня, и мне суждено испытать такое же равнодушие и безжалостную холодность, жертвой которых он стал.

Mapa закрыла глаза, и перед ней возникло лицо Николя. Как бы ей хотелось считать его сном, одним из ночных призраков, тающих с приближением рассвета! Но это невозможно, поскольку ее тело хранило память о его ласках.

— Ну почему в жизни все совсем не так, как хочется? — пробормотала Mapa, засыпая, когда на стену комнаты легло желтое пятно солнечного света, ознаменовавшее наступление нового дня.

Не стоит тратить время на прощания.

Байрон

Mapa открыла глаза, когда ее комнату заливал яркий солнечный свет, а с улицы доносились птичьи трели. Она перевернулась с живота на спину и потянулась, блаженно улыбаясь, но тут же улыбка без следа стерлась с ее губ под наплывом ужасных воспоминаний.

Она хотела подняться, но в дверь постучали. Mapa поспешно легла обратно и до подбородка натянула, простыню, предполагая, что это служанка принесла утренний шоколад. Однако ошиблась, и в комнату вошла Фелисиана.

Mapa с опаской следила за тем, как дрожал поднос в нетвердых руках девушки, до сих пор обмотанных бинтами. Фелисиана сосредоточилась на том, чтобы не пролить шоколад, и избегала встречаться взглядом с Марой. Наконец, благополучно водрузив поднос на стол, она подошла к кровати и молча остановилась.

— Не ожидала вас увидеть, — сказала Mapa без особенной приязни, только чтобы прервать возникшую паузу.

— Я должна сказать вам… признаться… в том, что совершила, — неуверенно начала донья Фелисиана, заливаясь румянцем смущения.

— Вы обращаетесь с признаниями не по адресу, — сухо отозвалась Mapa. — Здесь не церковь. Послушайте, спасибо за шоколад, но у меня чертовски болит голова, и я не расположена сплетничать. Так что извините…

Фелисиана всплеснула руками и невольно поморщилась, забыв о том, что ожоги еще не зажили и резкие движения могут причинить ей боль. Она была в длинной, до пят, ночной рубашке из плотной ткани, а по плечам у нее рассыпались неприбранные волосы.

— Это я виновата в том, что вы испытываете неудобства у нас на ранчо, — потупившись, призналась девушка.

— Что вы имеете в виду? — заинтересовалась Mapa и, прищурившись, буравила Фелисиану взглядом.

— Вы упали с лошади, так? Это потому, что я ослабила подпругу. Вы ни словом не обмолвились о том, что у вас в ботинке оказался скорпион, но это я его подложила. Вы страдаете от головных болей потому, что я все время подкладывала вам под подушку лавровые листья и смачивала наволочку специальной эссенцией. От нее становится трудно дышать и пропадает сон. Я прошу вас… нет, я вас умоляю простить меня. Я была не права, ненавидя вас. Вы очень красивая. Я не хотела, чтобы вы отняли у меня Андреса. Если это произойдет, я умру. — В голосе девушки слышалась покорность судьбе. — Но вы спасли мне жизнь, хотя и не должны были этого делать. Я так ужасно поступила с вами, а вы рисковали ради меня жизнью.

Mapa усмехнулась, осознав, что таилось в глубине сердца этой девушки под маской притворной застенчивости. Выходит, они с Бренданом не сумели составить правильного мнения ни об одном из жителей ранчо, в том числе и об этой скромной и казавшейся совершенно бесхитростной калифорнийке. Они возомнили себя тонкими, искусными интриганами, способными обвести вокруг пальца кого угодно, и с высоты своего самомнения не смогли разглядеть открытой, направленной враждебности. После откровенного признания Фелисианы Mapa вздохнула с облегчением, поскольку подозрения о преступном сговоре против нее Джереми Дэвиса и Рауля оказались несостоятельными. Козни ревнивой девчонки представлялись Маре куда менее опасными, чем стремление бандитской шайки избавиться от свидетеля, грозившего им разоблачением.

— Это вы должны меня простить, Фелисиана, — сказала Mapa. — Я заблуждалась, считала вас ничтожеством, «пустым местом», дурочкой, не способной ни на смелую мысль, ни на решительный поступок.

— Я вас не совсем понимаю, — ответила Фелисиана, подходя ближе к постели и с изумлением вглядываясь в лицо Мары. — Вы простите меня?

— Разумеется. — Маре наскучило забавляться растерянностью девушки. — Только обещайте, что никаких необъяснимых инцидентов со мной больше не будет. И головные боли прекратятся. Тем более что мой визит вряд ли затянется, — неопределенно добавила Mapa.

— Да, я поняла, — солгала Фелисиана, для которой слова Мары представлялись непроходимыми дебрями. — Значит, вы прощаете меня? Я готова принять вас в качестве жены Андреса и покинуть ранчо, когда вы пожелаете, — заверила девушка дрогнувшим голосом.

— Считайте, что я вас простила, хотя в не меньшей степени виновата перед вами и тоже должна просить о снисходительности. Ну да ладно, давайте оставим это.

— Вы очень добры ко мне, Амайя, — со слезами на глазах отозвалась Фелисиана. — Теперь ничто не отягощает мне душу, и я могу с чистой совестью отправиться в монастырь и принять постриг.

— Советую вам не спешить, — задумчиво вымолвила Mapa, представив себе Фелисиану в роли хозяйки ранчо и матери наследников дона Андреса. — Кто знает, не случится ли вдруг нечто, что в корне изменит ваши намерения?

Остаток дня прошел тихо и спокойно, если не считать того, что Брендан с откровенным любопытством наблюдал за Николя и Марой во время ленча, подозревая, что между ними что-то происходит. Брендан не мог определить, что именно, но сам факт существования каких-то отношений между сестрой и французом раздражал его сверх всякой меры.

— Черт бы побрал этого пронырливого наглеца! — недовольно бурчал он на верховой прогулке после обеда. Брендан покачивался в седле рядом с Марой и то и дело оглядывался на Николя, следовавшего за ними на приличном расстоянии. — Что между вами происходит? Он целый день совершенно непристойно таращится на тебя!

— Ты осуждаешь непристойность? — удивленно приподняла тонкую бровь Mapa. — Я не верю своим ушам! — Она попыталась скрыть смущение под маской сарказма.

— Только круглый дурак этого не заметит, — снисходительно хмыкнул Брендан.

— А ты, конечно же, не дурак, не так ли? Разве что немного с придурью? — улыбнулась Mapa. — И потом, что ты имеешь в виду?