Избалованные смертью - Нора Робертс

Фелисити опять замолчала, выравнивая дыхание. Видно было, что этот рассказ дается ей нелегко. Рядом с ней ее надежной опорой по-прежнему была Анна.

— Он начал причинять мне боль. Совсем немного, просто небольшие такие случайности — случайности с синяками. И я начала замечать, что ему нравится видеть мой испуг. Он, конечно, меня потом всегда утешал, но я по лицу видела, что ему нравилось меня пугать — то случайно запрет меня в комнате без света, то погонит машину как сумасшедший, то, когда купаемся в море, ненадолго задержит меня под водой. И в постели он стал грубым — даже жестоким.

Фелисити уставилась в свой стакан. «Снова вспоминает», — поняла Ева. Но когда Фелисити поднесла стакан ко рту, рука у нее не дрожала.

— Во всем остальном он был очарователен — такой обходительный, внимательный, остроумный. Сначала я думала, что проблема во мне, что я слишком в себе замыкаюсь, не готова пробовать все новое и увлекательное, нестандартное. Но…

— Вам не нравилось то, что нравилось ему, — подсказала Ева. — И не нравилось, то, к чему он вас принуждал.

— Да. Дело было не во мне. Я начала понимать, что ради того, чтобы сделать ему приятное, а если говорить честно, чтобы угодить ему, я притворяюсь кем-то, кем не являюсь на самом деле, и что я не смогу играть эту роль. Я не хотела ее играть, — уточнила Фелисити. — Однажды я нечаянно подслушала, как они со Слаем меня обсуждают. Они смеялись надо мной. Я поняла, что должна с ним порвать, но не знала как. Родители в нем души не чаяли. Он был такой обаятельный, любезный, такой идеальный мужчина. Если не считать того, что я замечала, так сказать, краем глаза. Если не считать тех случайностей. И я решилась. Однажды я с ним нарочно поссорилась. На людях, потому что боялась его. Кончилось это тем, что он разорвал помолвку. Он жутко разозлился, он был просто в ярости, наговорил мне ужасных вещей, но для меня каждое его слово было облегчением, потому что я знала: теперь я ему не нужна, теперь он обо мне забудет. Бросит меня, и я вновь обрету свободу. С тех пор мы с ним не разговаривали.

Она усмехнулась, покачала головой:

— Буквально ни разу не разговаривали, больше он мне ни слова не сказал. Будто между нами ничего не было. Когда Патриция вышла замуж за Слая, мы оба были на их свадьбе. Винни даже не поздоровался со мной, даже не посмотрел в мою сторону… Не так, знаете, чтобы меня специально унизить, нет. Так, словно он меня вообще не замечал, словно меня там не было. Меня в его жизни больше не существовало. И это для меня было еще большим облегчением.

«Рорк сказал: они тебя не замечают», — вспомнила Ева. Она правильно поняла, что имела в виду Фелисити.

— Эта информация, если можно так выразиться, может вам пригодиться?

— Да. У вас очень милый дом, доктор Ван Витт. Уверена, у вас прекрасные дети, замечательный муж, есть настоящие друзья, любимая работа.

— Верно, есть.

— Может, тогда вы и были молоды, — произнесла Ева, поднимаясь с кресла, — может, и были наивны и очарованы им. Но голова у вас была на месте.

— Он опасен, — вдруг сказала Фелисити. — Они оба опасны. Я в этом уверена.

— Я тоже. Вас и вашу семью он не потревожит, — пообещала Ева. — Вы живете в другом мире, у него нет причин желать вам зла. Я собираюсь поговорить с вашей двоюродной сестрой.

— Может, мне с ней сначала поговорить, вспомнить прошлое, рассказать о нашем разговоре? — предложила Фелисити.

— Да, это могло бы помочь.

— Я так и сделаю. — Фелисити тоже встала, протянула Еве руку. — Надеюсь, я смогла вам помочь. Но, должна сказать, читать про такие истории увлекательнее и не так душу выматываешь.

— Верно подмечено, — согласилась Ева.

Пибоди пребывала в задумчивости на протяжении нескольких миль. За окнами расстилался щедрый на зелень летний пейзаж.

— Ты же не думаешь, что Дадли придет в голову покушаться на нее или ее семью?

— Не сейчас. Сейчас он с головой ушел в это их состязание. Хотел бы с ней поквитаться за то, что она его бросила, сделал бы это давным-давно. — Еве не терпелось поговорить с Мирой, но… — Он считает, что она его не стоила. Для него она была всего лишь игрушкой. А потом она ему надоела, или он счел ее неподходящим объектом. Так это выстраивается у него в голове. И поэтому, как она сама сказала, в его мире она перестала существовать. На данный момент она даже точечной вспышки не оставляет на его радаре. Если они будут и дальше продолжать в том же духе, набирать очки, или как они там это называют, любой из них может решить, что это личное дело и за него стоит поквитаться. Но не сейчас.

— Если это состязание, как они его придумали? Такие, как эти двое… Как им в голову пришло? Неужели один из них просто сказал: «Слушай, а не устроить ли нам турнир убийств?» Так и вижу, — добавила Пибоди. — Выпили лишку, сидят балдеют, может, даже порошочком заполировали. Под газом чего только не сболтнешь! И пока ты под газом, тебе кажется, что это так клево, так здорово и умно, просто гениально, но ты в жизни этого не сделаешь на трезвую голову. А они сделали. Правила установили, все расписали, разложили по полочкам. — Пибоди нахмурилась и устроилась поудобнее. — Это не шутки. Даже если для них это игра, это — большая игра. Не убийство само по себе, хотя и этого за глаза довольно, но выбор — жертва, оружие, время, место плюс надо свою задницу прикрыть. И все это — с холодным носом? В смысле если уж идешь на такой турнир, на такую охоту — это же спорт, состязание, ловкость, хитрость, — ты же не можешь просто запрыгнуть в игру, если хочешь выиграть. Ты не можешь вот так запросто вскочить на лошадь и погнаться за голубой лентой, если раньше ни разу не сидел в седле, верно? Потому что — сто к одному! — ты не просто проиграешь, а еще и опозоришься. Чтоб такие солидные мужики нарвались на позор? Я этого не представляю.

— Хорошо. — «На самом деле просто отлично», — отметила про себя Ева. — Я тоже этого не вижу.

— Думаешь, они уже раньше убивали?

— Держу пари на твою задницу.

— Эй, а на мою-то за что? — Грозно прищурившись, Пибоди ткнула пальцем воздух. — Потому что она больше? Потому что жировая прослойка толще? Это удар ниже пояса.

— А твоя задница и есть ниже пояса. Ладно, я и на свою побьюсь об заклад, если тебе от этого легче.

— А давай лучше поставим на задницу Рорка. Я считаю, что из нас троих его задница — лучшая.

— Вот и отлично. Давай поставим на все три задницы, — предложила Ева. — Они уже убивали раньше. Скорее всего — вместе. В первый раз, может, увлеклись, может, вышло случайно, а может, и умышленно, этого я пока не знаю. Но я готова поставить на задницу Миры, — она же у нас мозгоправ! — что именно убийство толкнуло их за черту. И не только само убийство. Главное, оно им сошло с рук.

— У Миры симпатичная задница. Серьезно.

— Вот она обрадуется, что ты так думаешь!