Золотой песок для любимого - Вера Копейко

Наконец она втянула носом воздух. В вечерних сумерках он был влажный, пропитанный ароматом смородины. Она огляделась. Ну конечно, вот куст прямо перед ней. И ягоды – черные, словно глаза… ночи, которая вот-вот накроет все окрест и ее тоже. Сколько еще ночей ей предстоит провести в полном одиночестве?

Боялась ли она ночи в тайге? Ее звуков, хруста и шорохов? Теперь уже нет, даже уханье совы не страшило.

Внезапно Шурочка почувствовала новый запах. Неужели розы? Откуда они здесь? Разве что смородиновый куст, готовясь к ночи, надушился? Она усмехнулась, но тревога охватывала все сильнее.

Она быстро подошла к лошади – а к кому еще, если она, эта сильная алтайка, единственное живое существо рядом с ней?

– Миленькая… – пробормотала она.

Внезапно все вокруг потемнело. Запах розы заполнил ноздри, она открыла рот, чтобы глотнуть прежнего воздуха, но легкие словно залиты до краев этим ароматом. Она закашлялась. Шурочка не выносила запах розы.

Сердце замерло, казалось, она вся онемела – разум отключился, отравленный… Чьи-то руки схватили за плечи, потом голову сдавило и…

– Вяжи сзади, да крепче, – услышала она хриплый мужской голос.

Дрожа всем телом, Шурочка пыталась понять, что происходит. Ясно что. На нее напали. Глаза завязали чем-то.

И все это пропитано розовым запахом. Как будто на нее вылили флакон духов.

Они не хотят, чтобы я видела их… Шурочка не дышала, не сопротивлялась, она словно окаменела. Как каменные бабы, которых показал ей проводник на склоне близ лесного озера. Как жаль его. Может быть, ему повезло, обрыв высок и крут, он наверняка умер без мучений. И его лошадь тоже. Дай-то Бог!

Она не сопротивлялась, когда ее усадили на лошадь, она чувствовала под собой привычное седло. Алтайка шла размеренным шагом, не спотыкалась, стало быть, ступала по проторенной дороге.

Но куда ведет она? – заныло сердце. То, что она проторена не в царские покои, как говорил дядя о похожих дорогах, рассказывая о былых путешествиях, это ясно. А куда – лучше не думать. Испугаться всегда успеет. А вот не испугаться… Это надо сделать сейчас. А она испугалась? Шурочка мысленно прошлась по своему телу, пытаясь понять, как оно отозвалось на произошедшее.

Оно было сухим, прохладным. Сердце билось ровнее, чем в первую минуту, когда розовый запах накрыл ее.

Розовый запах… Откуда он здесь? Розы не цветут в горах. Значит… Неужели правда, кто-то смочил повязку розовыми духами? Но почему?

Она снова закашлялась. Если бы не свежий ветер, не таежный воздух, Шурочка задохнулась бы, покрывшись красной сыпью.

Значит… Сердце Шурочки замерло. Это значит только одно – те, кто захватил ее сейчас, захватили ее. Они знали, каково ей от запаха розы.

Но… Здесь, на Алтае, ее знает только Варя. Она же – о ее нелюбви к розовым духам. Но почему… она…

Шурочка помотала головой, желая подальше отбросить глупую, обидную мысль, мелькнувшую в голове. В тот же миг чья-то рука стянула узел на затылке еще крепче. Пленители, видимо, решили, что она жаждет освободиться от повязки.

Она выпрямилась до ломоты в спине, призвала на помощь образ тех девушек, с которыми она всегда хотела себя равнять.

Амазонки, гибкие и ловкие, с луками в руке, колчанами, полными стрел… У нее нет с собой ничего похожего. Лишь мысли – ее стрелы, а разум – натянутая тетива. Но разве этого мало? Если правильно распорядиться ими, можно победить врага.

Разум подсказывал – подчинись и жди. И…

– О-ох! – теперь она уже слышала свой собственный голос. Она летела вниз. Она не видела, как верхушки сосен вертелись, словно пузатые полосатые игрушки-волчки на детском празднике. Они крутились быстро, бешено. Где-то внутри глаз сыпались искры. Потом все погасло.

Удар, они вспыхнули снова. А потом Шурочка катилась по камням. Мелкие, острые, они несли ее вниз все быстрее и быстрее. Теперь она, словно горная порода по грохоту, катилась вниз. Повязка на глазах давила, но руки были свободны. Она чувствовала, как тело колет, царапает, но боли нет. Наконец Шурочка извернулась и сдернула повязку с глаз. Но все, что она увидела, была вспышка. Синяя молния ударила по глазам. И тянущая боль между бедер. Как будто что-то острое вошло в нее и застряло. Больше она ничего не помнила.

И уж конечно, ничего не слышала.

А там, на верху обрыва, кричала женщина:

– Беги за ней! – Она толкала к краю мужчину, но тот схватил ее за руки.

– Ты спятила? – шипел он.

– Беги. Золото у нее. Обыщи, найди.

Он искоса посмотрел в глубину распадка, словно прикидывал, возможно ли это. Но внезапно он отшатнулся от края, отцепил тонкие руки от себя.

– Сама лезь. – В его голосе слышалось больше страха, чем злости.

Лидия, а это была она, недоуменно посмотрела на своего безмерно бесстрашного, как ей казалось, спутника.

– В чем дело?

– Там… там… Мун-Со.

– Что это? Или кто? – Она шагнула к кустам с желтыми ягодами и попыталась рассмотреть.

– Она женщина медведя, – проговорил мужчина.

– П-ф-ф… – фыркнула Лидия.

– Молчи, – оборвал ее провожатый. – Я знаю, какая рука у Мун-Со. – Он потер шрам на подбородке. Но ничего не стал объяснять Лидии. Он только предостерег ее: – Если она забирает девушку, значит, она жива.

– Жи-ва! – воскликнула Лидия едва не в полный голос. – После такого падения!

– Я знаю, какая рука у Мун-Со. Она собирает человека по косточкам. И разбирает тоже, – усмехнулся он.

Лидия смотрела вниз, ей было видно, как легко Мун-Со подняла на руки Шурочку и понесла по распадку.

Значит, Шурочка жива?

Но разве ее смерти она хотела? Лидия внезапно обрадовалась. Она собиралась ее наказать. Больно. Но больно бывает только живым. Удачно.

– Ты говоришь, золото при ней? – услышала она голос провожатого.

– Ну да, – ответила Лидия. – Наверняка зашила куда-то в одежду.

– Понятно. Значит, нет фарта. Что ж, дорогуша, тогда прощай.

– Как это – прощай? – Лидия уставилась на него темно-серыми от возмущения глазами.

– А чего мне тут делать? Она у Мун-Со. – Он пожал плечами, как будто дальше говорить – только слова зря тратить.

– Но я должна найти Алексея Старцева.

– Так ищи.

– Вы должны меня проводить! – Она топнула ногой.

– Чем рассчитаешься? – Он окинул ее взглядом, который она поняла сразу.

– Рассчитаюсь. – Она улыбнулась. Кончик языка высунулся изо рта, потом медленно, дразняще прошелся по губам. Они стали обещающе влажными.

Он хмыкнул: