Наш человек в гестапо. Кто вы, господин Штирлиц? - Эрвин Ставинский

— Ах, дорогой мой! — воскликнул консул. — Разве сейчас можно разобраться, кто из немцев внушает доверие, а кто нет? Все они, в той или иной степени заражены шовинизмом и, как только выпьют кружку пива, тут же начинают горланить, что Германия — превыше всего! Человек, о котором идет речь, кажется вполне приличным, а там кто знает, что у него на душе.

Поговорите с ним поподробнее, выясните все, что вас интересует, — посоветовал консул. — В любом случае мистер Тейлор им очень доволен.

— Очень вам признателен! Мнение мистера Тейлора мне известно и оно совпадает с вашим… Мне хотелось бы вас спросить еще об одном деликатном деле. Не скажете ли вы мне, что из себя представляют здешние таможенные чиновники?

— Сплошные жулики и взяточники.

— С ними можно иметь дело?

— Если хорошо платить, то можно. С недавних пор во главе таможни поставлен ярый национал-социалист, большой любитель выпить. Если дело у вас крупное, то лучше связаться с ним. Действуйте смело. Немцы не пойдут на провокацию против уполномоченного известной американской кинокомпании. Сегодня они в нас нуждаются. Что будет завтра, не знаю!

В номере гостиницы Зарубина уже ожидал Глауберг. Он сообщил, что познакомился с несколькими руководителями таможни и пришел к заключению, что люди они покладистые и с уважением относятся к американцам. О чем конкретно вести разговор он не знал, поэтому ограничился лишь общим обсуждением условий работы. У него сложилось впечатление, что с ними можно будет договориться, но при условии приличного вознаграждения.

— Ну, это понятно — не даром же они будут стараться! А нельзя ли, господин Глауберг, встретиться с ними? — поинтересовался Василий.

— Почему нет? По-моему, это лучше всего сделать в ресторане при вашей гостинице. Я буду с ними ужинать, а вы зайдете к нам и я вас со всеми познакомлю. Их будет трое.

— В принципе я согласен. О сроках я скажу позже.

Утром в назначенный час, в номер постучался крупный, краснощекий немец с хитроватыми глазками и отрекомендовался Карлом Бремером. В руках он держал записку от консула.

— О себе Бремер рассказал, что он потомственный моряк, служил на военном и торговом флоте, лоцманом в порту, занимался бизнесом, разорился, сейчас выполняет поручения американской компании «Стандарт ойл».

— Как вы относитесь к национал-социалистам, господин Бремер? — спросил Зарубин.

— Могу сказать так, — и, надеюсь, вы меня поймете, — отношусь вполне положительно, хотя и не все одобряю в их деятельности. Как истинный немец, считаю, что единственный человек, кто сумел вывести Германию…

— Благодарю вас за откровенность, — прервал его патетические рассуждения Зарубин. — Скажите пожалуйста, у вас есть связи среди работников таможни?

— Знаком почти со всеми.

— Отлично! Я хочу вам изложить свои предложения, — и Зарубин подробно, не жалея времени, рассказал Бремеру обо всем, что он мог бы делать в интересах компании «Парамаунт», помимо своей основной работы. После того, как Бремер дал согласие, Зарубин спросил:

— Скажите, господин Бремер, могли бы вы выполнять некоторые деликатные поручения, связанные с таможней?

— Смогу! Скажите, что нужно.

— Наш юристконсульт, господин Глауберг, приглашает завтра несколько таможенных чиновников на ужин. Примите, пожалуйста, участие в этом товарищеском ужине и постарайтесь с ними договориться о деле.

— Вам известны фамилии приглашенных?

— Нет. Я познакомлю вас с Глаубергом и он расскажет вам обо всем. — Зарубин решил проявить осторожность и самому на контакты с таможенниками не выходить.

Надо признать, что юристконсульт и бывший моряк хорошо знали свое дело. На следующий день после встречи в ресторане с таможенниками они вдвоем явились к Зарубину в гости, лицу и сообщили условия достигнутого соглашения: чиновникам таможни платить натурой в размере десяти процентов от всех товаров. Следовательно, из ста мешков кофе, которые будут доставлены в Гамбург танкером, десять необходимо оставлять в таможне и кроме того, тридцать процентов товара с оплатой пошлины официально оформлять на таможне.

— Зарубин согласился на эти условия.

— Точно в обозначенное время танкер с горючим прибыл в Гамбург. Зарубин вместе с представителем «Стандарт ойл» Бремером беспрепятственно поднялся на борт танкера — соответствующее разрешение от начальника порта было получено заранее.

Капитан танкера пригласил Зарубина к себе в каюту, запер дверь на ключ, после чего сказал, что располагает двумя пакетами, один для него, а второй для господина Тейлора. Если Зарубин сможет передать Тейлору информацию, то тогда он просил бы его вскрыть конверт и ознакомится с ней. Зарубин согласился.

Руководство компании ставило Тейлора в известность о том, что в случае военного конфликта между Италией и Абиссинией, Тейлору предлагалось продумать возможность обхода закона о нейтралитете, который может принять сенат США, при поставке горючего в Италию и срочно сообщить свои предложения. Кроме того, Тейлор ставился в известность, что компания приняла решение построить в Гамбурге несколько сборных бензохранилищ, общей емкостью сто тысяч тонн.

В письме для Зарубина, его любезно уведомили, что согласно договоренности, ему выслали сто мешков бразильского кофе и сто ящиков сигарет высших сортов. Стоимость этого товара будет удерживаться из гонорара, причитающегося мистеру Кочеку.

Зарубин вернул письма и капитан тут же их сжег. Убедившись, что товар прибыл, Василий выпил с капитаном виски и покинул танкер. Пока бензин из танкера перекачивался в хранилища, помощники завершили оформление в таможне и перевезли на склад, арендованный Бремером, кофе и сигареты.

Зарубин не успел еще закончить оформление всех необходимых документов, как из Берлина позвонил бухгалтер Шульце и зачитал телефонограмму, из которой следовала, что Василию выслана очередная партия кофе, сигарет и сгущенного молока. Пришлось в Гамбурге задержаться еще на несколько дней.

Бремер не мешкая приступил к реализации части товара на месте, на черном рынке, а другая часть, официально оформленная, была отправлена в Берлин. Предварительные расчеты показывали, что каждый из компаньонов, в Германии и США, мог заработать около пятнадцати тысяч долларов.

Три батальона вермахта в пять часов утра 7 марта 1936 года вступили в Рейнскую область. Они не встретили ни одного французского солдата. Тогда за ними хлынули три корпуса моторизованной пехоты, а Имперское министерство иностранных дел вручило в Берлине послам Франции, Англии, Бельгии и Италии меморандум германского правительства. В нем провозглашалось, что Третья империя с сегодняшнего дня восстановило полный и неограниченный суверенитет над Рейнской демилитаризованной зоной.

В самом гестапо были предприняты невиданные ранее меры по обеспечению секретности. По ночам в кабинетах стали проверять столы, хорошо ли они закрыты и не хранится ли там что-нибудь лишнее. Все были предупреждены о возможности проведения внезапного личного обыска при выходе. На стенах повесили плакаты: «Ты должен знать только то, что имеет отношение к твоей службе; все, что ты узнаешь сверх того, ты должен хранить про себя». В этих чрезвычайных мерах секретности бесспорно проявлялась особенность личности Райнхарда Гайдриха, его болезненная подозрительность.