Изменить этот мир - Артём Патрикеев

А интересно, как долго собака может помнить определенный запах – точнее, запах, который ей приходится запоминать по работе? Ведь одно дело запомнить запах хозяина и чего-нибудь важного, вкусного и полезного, и совсем другое – запоминать всякую ерунду изо дня в день. Десятки, а может быть и сотни запахов в неделю. Вспомнит ли мой запах собака, если она чуяла его месяц назад?

К сожалению, у меня не было ответа. Я не кинолог, да и знакомых кинологов у меня не было, так что вопрос оставался открытым, а значит, настраиваться приходилось на самое худшее.

По жизни я всегда был и остаюсь пессимистом. Оптимистам нельзя доверять, слишком уж они изменчивы и неустойчивы. Скорее всего, это происходит потому, что несбывшиеся оптимистические прогнозы сильнее ударяют по тому, кто настраивался на что-то хорошее, чем по тем, кто заранее предполагал, что все будет плохо. Недаром если информация верна, американцы, долгое время пропагандирующие оптимистический образ жизни, с их вечными приклеенными улыбками и положительным настроем, сейчас понемногу отходят от этой системы, понимая, что при таком раскладе люди сходят с ума намного быстрее, чем если бы они были пессимистично настроены. Вот именно поэтому нельзя доверять оптимистам – никогда не знаешь, когда они сорвутся.

Я продолжал идти темными тропинками, размышляя над всякими аспектами жизни, ни о чем серьезно не задумываясь и в то же время стараясь думать обо всем, что, конечно же, хорошего результата не приносило.

Как же жаль, что метро сейчас закрыто. Теперь надо ждать часов до семи, прежде чем предпринимать дальнейшие шаги. Необходимо было где-то переждать, но вот где?

Этот вопрос меня недолго мучил. Как всегда, на память пришел Кусковский парк. Я там не был уже давно, но когда-нибудь мне надо было в него вернуться. Наметившийся план был до безобразия прост: дойти до парка, там забиться в глухое место и пересидеть до нужного времени. В крайнем случае, я всегда могу притвориться бегуном – утром много народу бегает. Среди них легко затеряться, и в то же время бегуны редко вызывают подозрение.

Намеченная положительная мысль тут же вызывала в мозгу кучу отрицательных или, во всяком случае, проблемных мыслей. Встал вопрос об одежде. Если я притворяюсь бегуном, то на фига мне рюкзак? Не иначе, как спер чего-нибудь. Значит, от рюкзака и от вещей надо избавиться как можно быстрее. Но как?

До парка идти было не близко, но я не торопился. Труп пьянчуги вряд ли скоро обнаружат, все будут радоваться наступившей тишине и покою. Предоставленная жильцам возможность поспать, скорее всего, будет использована по назначению.

Я продолжал перебирать в голове варианты избавления от вещей. Ножи, мои верные спутники, теперь оставались со мной навсегда. Они стали мне родными, и расставание с ними было невозможно. Они увеличивали риск моего обнаружения, но игра стоила свеч. Тратить очередные две-три недели на поиски новых ножей мне не хотелось, а уж тем более таких! Только невероятное везение может помочь найти такие же ножи, я ведь специально приходил несколько раз в те ларьки, где их покупал, ничего похожего там так и не появилось. Так что нечего было и думать от них избавиться.

На часах уже было около трех, а до парка оставалось минимум еще тридцать минут ходьбы, когда неожиданно сзади меня окликнули.

– Эй, козел, закурить не найдется?!

Пока я брел, думая о том о сем, ноги сами вынесли меня на асфальтовую дорожку, которая освещалась вполне прилично.

– Это я круто вляпался. – Мысли начали лихорадочно искать выход из сложившейся ситуации.

До спасительной тени было несколько шагов ходьбы, но если я побегу, эти ночные гуляки что-нибудь заподозрят. Ладно, все к черту. Я обернулся.

Мне навстречу шли пятнадцатилетние пацаны. Не могу утверждать точно, что им было пятнадцать лет, но, на мой взгляд, они выглядели именно так, и их было всего двое.

Их двое, ножей тоже двое. Шансы практически равные.

– Я не пользуюсь сóсками, – ответил я, нащупывая метательный нож под рукавом.

– Что-о-о? – Их удивление быстро переросло в злобу. – Да мы тебе покажем соски, и… – Дальше следовали стандартные емкие фразы про собак женского пола, мужские половые органы, женщин легкого поведения, и так далее.

Они резко ускорили шаг и уже перешли на бег, когда я развернулся и бросился бежать в спасительную тьму.

Тьма сомкнулась вокруг меня почти осязаемо, я чувствовал, как прибавляются силы. Все-таки сегодня у меня удачный день!

Они не могли меня видеть – переход со света в темноту всегда тяжело переносится глазами. Мне было легче, потому что я сразу развернулся, и обзор, открывшийся моему взору, мог только порадовать.

Двое подростков бежали в мою сторону не быстро, но целенаправленно. В них чувствовалась легкая неуверенность. Не видя противника, они сразу немного сникли. Крикнув пару фраз в темноту, обзывая меня трусливым ягненком, они сообщили мне о том, что я побежал к своей мамочке прятаться под юбку и еще что-то, сразу и не припомню. Они повернулись ко мне спиной, собираясь уходить. Жаль, что они так и не зашли в темноту. Теперь убивать их придется на свету.

Значит, так надо – философски рассудил я и метнул несколько сотен грамм железа в спину удаляющегося подростка. Сила моего броска поразила даже меня. Нож вошел по самую рукоять в спину парня, шедшего слева. Но все произошло не как в фильмах, где за нож хватаются, полчаса на него смотрят, а потом падают. Нет. Парня бросило вперед, он неуклюже нырнул носом к асфальту и растянулся на дороге. Второй непонимающе наклонился над другом. Торчащий из спины нож говорил о многом – как минимум о том, что в темноте скрывается опасность. Но парень не внял голосу разума. Он выпрямился и ошалелым взглядом уставился туда, откуда, по его мнению, прилетел нож.

Теперь из темноты прилетел не ножик, а я. Огромным прыжком я постарался преодолеть максимально возможное расстояние до балбеса. Ситуация получилась очень динамичной. Я вылетел из темноты, врезаясь своим плечом в плечо парня, одновременно пытаясь пырнуть того в живот. Такая манера нападения оказалась неудачной. Плечом я врезался на долю секунды раньше, чем пырнул ножом, поэтому нож не вошел в положенное место, а лишь скользнул по боку, разрывая футболку.

Парень повалился на дорогу полубоком, оказавшись ко мне лицом. Я не собирался давать ему шансов на спасение, поэтому все же пырнул его в живот (сам не знаю, почему мне захотелось применить нож именно таким способом – наверно, насмотрелся в фильмах, теперь хотелось попробовать вживую). Насколько я знаю, ранения в живот наиболее болезненны и в большинстве случаев смертельны. Но так как я не садист и в тоже время не пацифист, то двумя фирменными ударами в горло сразу же довершил дело.

Теперь можно было обратить внимание и на второго. Оказалось, что тот еще не умер, и даже еще не собирался. К тому же он решил немного постонать и приподняться. И то, и другое было бесполезно.

Сначала три удара в спину (для проверки его способностей жить), и все те же два удара в горло завершили земной путь несостоявшегося морального урода – точнее, полностью не сформировавшегося морального урода. Пару минут меня терзали сомнения по поводу правомерности моих действий, но все же думаю, что был прав. Их агрессивное поведение было неадекватно полученному раздражению. Тем более что они меня первые обозвали.