Зверолов - Александр Рудазов

Возле «Нимрода» вилась стайка дронов-ремонтников. Таркаса беспокоила одна из гравитонных дюз, и он уже третий час перебирал ее подетально, доискиваясь, что там так подозрительно потрескивает. Кроме него, никто этого треска не слышал, Пак тоже не видел в своем оборудовании никаких неисправностей, но Урс Таркас всегда был очень настойчив.

На космодром прибыли киперы. Первой Иржичкова — как всегда веселая и жизнерадостная. Три недели между экспедициями она провела на берегу Бенгальского залива, в гостях у бабушки.

Почти сразу за ней появилась и Эмекун — тоже веселая, но с легкой грустинкой. Для нее это последняя экспедиция — после возвращения с Майи она уже точно перейдет в зоопарк, старшим кипером. Четыре года Латиша Эмекун летала на «Нимроде», участвовала в девяти экспедициях… в десяти, если считать эту. Но в следующий раз вместо нее полетит уже кто-то другой.

— Ну что, шеф, в последний раз? — приветливо улыбнулась она Троосту. — Когда взлетаем?

— Через час, — сверился с инфом зверолов. — Если, конечно, Таркас к этому времени закончит.

Урс Таркас молча помотал головой. Его положительно расстраивала эта дюза. Он только что отыскал микротрещину на одной из охлаждающих лопастей и теперь размышлял, замазать ли ее герметиком или же на всякий случай заменить всю деталь.

— Тогда когда? — уточнил Троост.

Таркас показал три пальца. Он все-таки решил заменить деталь. Сейчас бортмеханик удаленно управлял главным техническим репликатором «Нимрода», синтезируя новое лопастное кольцо. Минут через десять оно будет готово, после чего останется только разобрать дюзу, поменять кольца, нанести новый слой проводящего геля и на всякий случай проверить гравитонные плашки. Они вроде бы в порядке, но лишняя проверка никогда никому не вредила.

Иной бортмеханик, может, и не стал бы возиться с такой пустяковиной. Трещина на лопасти настолько мала, что ее нельзя увидеть без десятикратного увеличения. А если вдруг даже случится худшее и лопасть сломается… это всего лишь одна лопасть. На кольце их двадцать четыре. А всего таких колец в дюзе девять. Это втрое больше, чем необходимо для нормальной работы механизма.

Но для Таркаса каждая деталь «Нимрода» была все равно что членом семьи. Нелюдимый, немногословный, этот коренной марсианин всю жизнь провел в машинных отделениях. Любую поломку, малейшую неисправность он воспринимал так же, как мать болячки и ссадины своего ребенка.

Троост сообщил в диспетчерскую, что старт «Нимрода» откладывается на два часа, и уселся рядом с трапом, глядя на затянутое облаками небо. На Земле сейчас сентябрь, но на Венере — середина декабря. Если верить синоптикам, на северном полюсе даже идет снег.

Может, телепортироваться, посмотреть самому? Время до старта есть, можно заглянуть куда-нибудь на остров Лагерлеф, порыбачить в море Снегурочки… Венерианские зимы коротки, когда Троост вернется из экспедиции, будет уже весна… возможно, даже лето. В отличие от земного, в венерианском месяце всего восемнадцать-девятнадцать дней… земных дней. Венерианских — только два или три.

Вся эта разница в периодах обращения так усложняет календарь…

Троост уже совсем собрался пойти к порт-кабине или хотя бы к репликатору за пончиком, когда его внимание привлекла целеустремленного вида женщина. Она шагала по космодрому, пристально разглядывая куполообразные корабли-звероловы. Ни «Орион», ни «Дэви Крокетт» ее не заинтересовали, а вот «Нимрод» заставил замедлить шаг.

Через пару минут она стояла возле Трооста, и тот невольно поднял взгляд. Имея рост в сто девяносто сантиметров, зверолов не так уж часто встречал женщин крупнее себя — а эта была выше почти на два пальца. На два пальца же она была и шире в плечах, да и вообще телосложением напоминала матерую медведицу. На плоском лице еле виднелись карие глаза-щелочки и совершенно терялся крошечный, чуть вздернутый носик. Черные волосы были завязаны в узел-симаду.

— Маартен Троост?.. — произнесла женщина глубоким грудным контральто, явно разглядывая соцпрофиль зверолова.

Ее собственный соцпрофиль был затенен. Поэтому Троост не мог обратиться к собеседнице по имени и вздернул подбородок, ожидая, что та представится сама.

— Я Йоко Цудзимура, — представилась женщина. — А вы летите на Майю. Не ошибаюсь?

— Не ошибаетесь. Чем-то могу вам помочь?

— Можете. Буду очень признательна, если включите меня в состав экипажа. Не важно кем.

— Экипаж полностью укомплектован, — заметил Троост. — У вас есть какие-то особые причины?

— Есть. Я полицейский следователь, отдел убийств. Разыскиваю опасного преступника.

— Вы имеете в виду, что кто-то в моем экипаже…

— Нет. Просто по нашим сведениям на прошлой неделе он сел на рейсовый звездолет к Майе. Соответственно я отправляюсь туда же.

— У полиции нет своих звездолетов? — удивился Троост.

— Это очень высококвалифицированный преступник, — бесстрастно произнесла Цудзимура. — Если отправить за ним полицейский звездолет, он может скрыться или даже совершить что-нибудь непоправимое. Поэтому я полечу инкогнито. Сначала я собиралась просто сесть на пассажирский или грузовик, но потом узнала, что на Майю летит корабль-зверолов. Очень удачный вариант.

— В таком случае добро пожаловать на «Нимрод». Я зачислю вас в состав экипажа… хм… скажите, у вас есть опыт в уходе за животными?

— У нас дома кошка и два хомяка… — слегка смутилась Цудзимура.

— В таком случае я зачислю вас кипером.

— Правда, ухаживает за ними моя дочь…

— Хорошо, младшим кипером. По стажерской ставке, конечно.

— Само собой разумеется.

Взять Цудзимуру полноправным членом экипажа Троост не смог бы при всем желании. Чтобы занять какую бы то ни было должность, необходима соответствующая профлицензия. А вот стажеру она не требуется — стажировка ведь для того и существует, чтобы получать практические навыки для будущей профессии.

Троост хотел задать Цудзимуре еще пару вопросов, но тут его вызвал Ломидзе. Ведущий герпетолог зоопарка еще раз напомнил Троосту, что очень желает получить образец майянского полярного питона в здравствующем состоянии. Обязательно. Не забудьте, пожалуйста, что полярные квазирептилии Майи очень хладолюбивы — при температуре выше нуля кристаллики льда в их крови разрушаются, что вызывает разжижение плазмы и быструю смерть.

Ломидзе уже пятый месяц изучал этих змееподобных созданий, написал кучу статей об их физиологии, но для полноты картины ему не хватало представителя крупнейшего вида — майянского полярного питона. Предыдущая экспедиция поймала двоих, но самец не пережил путешествия, а самка скончалась три года назад.

Троост пообещал, что непременно выполнит просьбу уважаемого герпетолога. Про себя же подумал, что работенка предстоит та еще — взрослый полярный питон может достигать сорока метров в длину. А детенышей поймать непросто — они глубоко, под многокилометровой ледяной толщей. Там они остаются, пока не станут достаточно сильными, чтобы прорыть путь на поверхность.