В одном строю с победой - Альберт Байкалов

– Наконец-то, – она окинула его изучающим взглядом и улыбнулась, – с чем пожаловал?

– Предложить отметить мое назначение.

– С удовольствием, – она подошла ближе. – Где?

– Где хочешь. Только Спицына отпусти. Если что, я отвезу тебя домой сам.

Это был тонкий тактический ход. Ему требовалось сегодня попасть наконец к ней домой. Время поджимало. Нужно было найти способ вынудить Пузыреву заговорить о Масуде. Разобраться до конца в ее отношениях с арабом и, по возможности, узнать, где он прячется.

С момента знакомства Антона с Ларисой прошло чуть больше месяца. Однако, насыщенный до предела разными событиями, этот период казался целой вечностью. Того, что за это время ему удалось узнать, уже с лихвой хватало на пожизненный срок Умарову, но он до сих пор почти ничего не знал о верхушке этого айсберга – Масуде и Шамиле. Поэтому на этот вечер возлагал большие надежды.

Они выбрали для торжества небольшой, но уютный ресторан неподалеку от офиса «Юпитера».

– Какие планы на вечер? – усевшись за стол и ища взглядом официанта, как бы между прочим спросил Антон.

Она сделала вид, что не поняла подвоха:

– По-моему, мы в ресторане.

– Я имею в виду – дальше.

– Не знаю. – Неожиданно ее лицо сделалось серьезным. – Слушай, а поехали ко мне!

От столь неожиданного оборота дел он растерялся. Всего минуту назад ломал голову, под каким предлогом напроситься на ночь, а сейчас оказался в полной растерянности.

– Может, сначала здесь поужинаем? – Антон удивился резкой перемене настроения Ларисы.

– Если ты так голоден, я могу приготовить что-нибудь дома, а ресторан… – Она со вздохом обвела взглядом зал и слегка наклонилась в его сторону: – Он мне на работе надоел…

Не успел он прийти в себя, как был ошарашен еще больше. По проходу, между столов, в их сторону направлялась Марта. Ее взгляд и пошатывающаяся походка говорили не только о том, что дама пьяна, но и полна воинственной решимости сотворить что-то нехорошее. Вспомнив ее с пистолетом в руке всего несколько дней назад, Антон вскочил и вышел навстречу, надеясь предотвратить беду.

– Что это за сучка с тобой? – громко прозвучали слова литовки. – А меня поматросил и бросил!

Расстояние сокращалось. Десятки глаз устремились в их сторону. Когда Антон оказался на расстоянии вытянутой руки от взбесившейся киллерши, она со всего размаха влепила ему пощечину.

Он успел уйти под руку, но этим только усугубил положение Марты. Увлекаемая по инерции, она упала на стол, за которым восседали четверо серьезного вида парней. Дальше все произошло по старому затертому сценарию. Парни решили компенсировать ущерб, причиненный их дорогим костюмам салатами и кетчупом, путем нанесения побоев виновнику, которого они увидели в Антоне. Завязалась потасовка. Марта, едва поднявшись, тут же вновь оказалась на полу, причем в этот раз окончательно стянув на себя скатерть со всеми закусками и напитками.

Кто-то саданул Антону по спине. Развернувшись, он, не раздумывая, влепил между глаз мужчине средних лет с толстой золотой цепью на шее. Закатив глаза, тот перебрал несколько раз ногами, дотянул до соседнего стола и рухнул. Раздался истошный вопль какой-то престарелой дамы, которую он задел по пути. Антон вновь развернулся, и вовремя. Едва успев закрыть голову от стула, тут же получил под ребра. Охнув, присел и, уже машинально схватив летящую в лицо ногу, с силой крутанул ее за ступню. Вновь раздался грохот и звон битой посуды. Еще один стол оказался опрокинутым на пол.

Уже кричали не только те, кто находился поблизости. Весь зал потонул в одном сплошном реве. Часть посетителей ломанулась к выходу, часть расступилась к стенам, а часть рванула в гущу событий. Чудом вырвавшись из центра побоища, Антон, поискав взглядом Ларису, увидел ее стоящей у того самого стола, где и оставил. Подскочив к ней, он схватил ее за руку и, расталкивая людей, попадающихся на пути, устремился в сторону кухни, справедливо считая, что через парадный вход им уже не выйти.

– Кто была эта женщина? – тяжело дыша, зло спросила Лариса, когда они оказались на улице.

– Потом все объясню. – Антон потянул ее за руку.

С улицы доносился вой милицейской сирены, а со стороны стоянки, перед фасадом, кто-то громко выл.

– Какой ужас! – сквозь слезы простонала Лариса, демонстративно усаживаясь на заднее сиденье. – Отвезешь меня домой и можешь вернуться! Объяснения мне твои уже не нужны. И так все ясно.

Антон вырулил на проезжую часть и, не обращая внимания на возмущенные вопли женщины, погнал машину не в сторону дома Пузыревой, а в противоположном направлении, туда, где была ее дача.

– Выпусти меня! Останови, или позвоню Зелимхану!

– Звони, – равнодушно усмехнулся он, заранее зная – она так не поступит.

На некоторое время в салоне воцарилась тишина. Антон даже заволновался. Обернувшись на светофоре, он успокоился. Лариса сидела, отвернувшись в окно, о чем-то сосредоточенно размышляя. Заметив беспокойство в глазах Филиппова, она неожиданно улыбнулась, а глаза ее сделались добрыми. Она потрепала его за ухо:

– Безобразник и шалун! Поворачивай ко мне. На даче много шпионов.

– А кого ты боишься? – Антон сделал вид, что удивлен. – Я теперь не подчиненный, а занимаю довольно солидную должность. Мужа у тебя, по крайней мере по моим данным, нет…

– За дорогой смотри, – упавшим вдруг голосом сказала она.

«Неужели обиделась?» – испуганно подумал он, разворачивая машину в обратном направлении..

Дома у Пузыревой Антон был впервые. Несмотря на широкие возможности, жила она скромно. Трехкомнатная квартира не отличалась особым шиком, но и не выглядела уныло. Здесь было все необходимое, и всего в меру.

– Что будешь пить? – спросила она, когда они оказались в комнате.

– Если можно, кофе.

– Как?! – Она недоуменно вскинула на него взгляд.

– Мне еще ехать, – он виновато улыбнулся.

Естественно, никуда Антон ехать не собирался. Более того, он, напротив, любыми способами должен был остаться. Завязать доверительную беседу, немного выпить… Расположить ее к откровению. Эта была игра ее чувствами. По всем законам морали он – подонок. Он пользовался тем, что нужен ей. По всем законам другой морали он выполняет свой долг перед незнакомыми ему людьми, которые, может быть, если не поступаться этими принципами, умрут раньше, чем им суждено.

Антону нравилась эта женщина как мужчине, но не более. Она была скромна, незаносчива, умна, по-своему несчастна. Именно от этого на душе скребли кошки. Он не мог считать ее врагом и в то же время не питал каких-либо других чувств. Обманывая ее ради дела, одновременно презирал себя по-человечески. Особенно сейчас, начиная ее взводить.

– Куда ты на ночь глядя? – Она всплеснула руками. – Обиделся на меня за сцену в машине? – В ее глазах появились искорки отчаяния. – Извини. Я не имела права лезть в твою личную жизнь. Тем более ревновать…