Ее тайный возлюбленный - Сара Беннет

Подобный хладнокровный эгоизм возмущал Гейбриела, и он считал, что она не вправе так себя вести. Письмо значило для него очень многое, с его помощью он мог вернуть не только Уэксмур-Мэнор, но и защищать от посягательств Эпплби клуб «Афродита». От его решительности зависела также судьба его друзей и знакомых. Нет, он постарается любой ценой получить от нее письмо, чего бы это ему ни стоило.

— Отдайте мне письмо, и я расскажу вам все, о чем бы вы ни захотели меня спросить, — угрожающе сказал он, наклонившись над ней.

Зрачки у нее расширились, но вовсе не от страха, как он заметил. Напротив, в ее глазах блистала решимость.

— Я очень устала, — произнесла она лениво и равнодушно. — Пожалуйста, оставьте меня.

Гейбриел не пошевелился.

— Вы все равно отдадите мне письмо, — сквозь зубы проговорил он. — В нем все мое будущее.

«Но ведь и ее тоже», — прошептал ему его внутренний голос. Но она по-прежнему упорно смотрела ему в глаза, тем самым давая понять, что не собирается выполнять его просьбу. Наконец, не выдержав, он со злостью буркнул что-то себе под нос и ушел в соседнюю каюту, громко захлопнув за собой дверь.

Антуанетта откинулась спиной на подушки, ее била дрожь, она с трудом удерживалась от слез. Его волновало одно лишь письмо и его права на владение Уэксмур-Мэнором. Его тревожило с самого начала только это.

Насколько же она была глупа, что ничего не замечала. Ей надо бежать от него. Если бы ей удалось убедить его ссадить ее на берег, то у нее появилась бы возможность вернуться к себе домой. Там она будет одна, но это все же лучше, чем быть пойманной на судне вместе с ним. Она не верила ему. Она никогда не верила ему, и была права.

Но хуже всего было то, что она теряла уверенность в себе, когда он был рядом с ней. Она сама добровольно бросалась в его объятия, но с этим надо было что-то делать. В Антуанетте заговорила гордость.

Она лежала и сквозь закрытые веки видела смутное пятно слабо светящегося фонаря. Перед ее глазами мелькали события прошедшего дня, как вдруг одна картина отчетливо выступила вперед, заслонив все остальные: они находились на палубе, он стоял к ней спиной, а за его поясом торчал пистолет — то, что ей было нужно.

Если бы она заполучила пистолет, то смогла бы заставить его выполнять ее указания. Где же он мог хранить его? Конечно, сейчас его не было на нем. Она снова присела и оглянулась вокруг, высматривая его одежду, но он все унес с собой. Затем очень тихо она встала и осмотрела буфет, выдвижные ящики, но не нашла никакого оружия. Должно быть, он держал пистолет под рукой. Антуанетта понимала, что должна опять завоевать его доверие, убедить его в своей беспомощности. Надо было все как следует обдумать. Времени для этого у нее было более чем достаточно — целая ночь.

Гейбриел тоскливо оглядел серое небо. Дул встречный ветер. Погода как будто ополчилась против него. Подняв якорь на рассвете, он с того времени почти не продвинулся вперед. При такой скорости ветер мог отнести судно назад к гавани, откуда они вчера вышли. Кроме того, его беспокоила Антуанетта.

Ей опять было плохо.

Когда он утром зашел в ее каюту, она лежала в постели и стонала. Ее лицо опять приобрело зеленовато-землистый оттенок. Она даже не сказала ничего язвительного в его адрес, когда он, приподняв ее голову, попытался влить немного бренди ей в горло. Она закашлялась, разбрызгав бренди.

— Позвольте мне сойти на берег, — попросила она.

— Мы очень далеко от берега.

— Мне все равно. Посадите меня на плот.

Он закусил губу, чтобы не рассмеяться.

— Попытайтесь уснуть.

В ответ она жалобно захныкала. Он еще раза два спускался вниз, чтобы проверить ее состояние, но никакого улучшения не заметил. Казалось, ей все хуже. Гейбриел вздохнул. Неужели ему придется плыть в ближайший порт? Он прикинул, что ближе всего к ним Арлингтон. Если состояние Антуанетты не улучшится, то остаток пути до Лондона им придется проделать в карете.

А что дальше? Неужели он просто передаст ее с рук на руки ее новому покровителю, словно добрая фея? А затем скромно удалится и навсегда забудет о ней?

Гейбриел знал, что он никогда не сможет поступить таким образом. Никогда прежде он так не желал ее, как теперь.

Он ни в чем не оправдывал себя. Он не был ханжой и не собирался заявлять, что его обманули или сбили с истинного пути. Напротив, он связался с ней вопреки недвусмысленным предупреждениям.

Нет, он, должно быть, все-таки идиот, но он по-прежнему в глубине души считал Антуанетту не той женщиной, за какую она себя выдавала.

Прошлой ночью, когда они занимались любовью, не могла же она так искусно подражать той страсти, которая охватила ее?! А как она божественно вздыхала в его объятиях, как нежно гладила его волосы. Хоть она и не признавалась, но он явно был ей дорог.

От этой мысли у Гейбриела захватило дух. Он ведь может попросить ее остаться вместе с ним. Просто он откровенно еще не говорил с ней об этом. Большинство их разговоров заканчивалось ссорой или размолвкой, и он никак не успевал сделать ей такое предложение. Он должен это сделать. Прежде чем они доберутся до Лондона, он собирался доказать ей на самом деле, насколько она заблуждается, считая, что ее будущее зависит от богатого старика, тогда как рядом он, сгорающий от желания, чтобы она назвала его дорогим. В сумерках на горизонте появился Арлингтон. Плохая погода затрудняла ход судна. Несмотря на все усилия Гейбриела и его сноровку в управлении яхтой, «Морская ведьма» еле-еле продвигалась вперед. Хотя он изначально не намеревался заходить в порт, но что ему еще оставалось делать?! Наконец судно встало на якорь.

Гавань, довольно удобная и вместительная, защищала суда от всех ветров, за исключением одного — северо-восточного. Но именно сегодня ветер дул с северо-востока. Укрытые в гавани суда подбрасывало и раскачивало в разные стороны. Гейбриел понимал: надо как можно скорее отвести Антуанетту на берег и там, в гостинице, уложить ее в теплую кровать для скорейшего выздоровления.

Он спустил за борт шлюпку, побросал в нее свои сумки и ее саквояж, а затем спустился вниз за Антуанеттой.

Она спала, слегка нахмурившись, вид у нее был утомленный и бледный. Даже бренди не помогало, на нее нельзя было смотреть без боли. Гейбриел хотел, чтобы она скорее поправилась, а уж потом он решит, как ему быть дальше.

Антуанетта сквозь едва приоткрытые глаза следила за ним. Он молча разглядывал ее. Зрелище ее страданий, должно быть, доставляло ему удовольствие.

Она открыла глаза, вздохнула и взглянула на него:

— Я не умру?

Он присел рядом с ней, ласково провел ладонью по ее щеке и тихо сказал:

— Нет, Антуанетта, вы не умрете. От морской болезни не умирают.

Она застонала и опять закрыла глаза: