Ребята нашего двора. Вот это было лето! - Зента Эргле

— За хорошую плату могу давать тебе уроки меткой стрельбы! — поддел его вождь индейцев.

Алька сделал вид, будто не слышал оскорбительного замечания, а про себя решил непременно потренироваться.

Солнце уже клонилось к закату.

— А обед! — первыми спохватились девочки. — Ну и достанется нам!

— Что же делать с пленными? — Алька почесал за ухом. — Ведь в лагерь их не поведешь?

— Я знаю, что делать, — засмеялся Майгонис. — Приведем их в поселок и отпустим на главной улице. Пускай все полюбуются на этих бравых вояк.

Так и решили.

— Тогда уж лучше сейчас снимайте нам скальпы! — помрачнев, сказал Альке Меткий Гарпун. — Весь поселок над нами смеяться будет.

Но Алька остался непреклонным:

— Не надо было устраивать глупые шутки и обзывать нас по-всякому.

Никогда еще чилкуты не переживали такого позора.

Настроение в лагере было приподнятое. Наконец-то они утерли нос этим задавалам чилкутам, доказали, чего стоят городские ребята. А чтобы мстительные индейцы не застали их врасплох, победители выставили в лагере дополнительную охрану.

— Послушайте, ребята, а что если нам смастерить себе такие же луки и стрелы? — на другой день неожиданно предложил Алька.

— Да разве мы сумеем?

— А чего там уметь, — усмехнулся Майгонис. — Срежь прут можжевельника, натяни веревку и готово дело.

— Вот бы здорово было — тренироваться втихомолку, а потом вызвать их на соревнование. Вчера прямо тошно было слушать, как они выхвалялись.

— И рыбу жарить на костре! — мечтательно протянул Вовка.

— Может, ты еще захочешь лицо так же размалевать, как они? — съехидничал Тонис. Остальные задумчиво молчали. Кое-какие обычаи индейцев им явно пришлись по вкусу.

Против всяких ожиданий происшествий не было. Усиленную охрану через несколько дней сняли — кому же охота стоять на посту, когда другие ловят рыбу или купаются! У дяди Криша кончился отпуск, и теперь он наезжал только по воскресеньям. Поэтому все с нетерпением ждали полковника, который на днях собирался идти в отпуск.

В один прекрасный день, когда солнце уже стояло в зените, они всей бригадой вместе с обеими мамами и Янкиным отцом отправились на экскурсию к Крутой дюне. Дядя Калнынь уверял, что это самая высокая дюна на Рижском заливе.

Как раз на этот день пришлось Вовкино дежурство — он должен был стоять на посту. Надутый вышел он за ворота лагеря и сел под сосну. Повариха хозяйничала на кухне и протяжно напевала свою любимую песенку:

Шумит зеленый лес, и соловьи поют,

А в рощах все еще фиалки цветут…

Шульце была в хорошем настроении. Сегодня утром в лесу она с ребятами напала на место, «прямо черное от ягод», и они набрали полную большую корзину. Теперь она варила черничный кисель и пела. Зато Вовка прямо пальцы себе кусал от досады — ребята там небось купаются или кувыркаются с высокой дюны, а ты тут торчи один, как пень.

А жара какая! Даже всегда трепещущая осина стоит не шелохнется. Только громко стрекочут кузнечики. Гунтис говорит, что они поют не горлом, как птицы, а шуршат ножками об крылышки. Чудно! Надо бы одного поймать, проверить. Малыш бросился за большим зеленым кузнечиком и накрыл его. В этот самый момент от реки донеслось разудалое пение. Вовка мигом схватил воздушное ружье и встал на пост. К лагерю приближались двое парней, один — в морской тельняшке и обтрепанных брюках-клеш, а другой с виду настоящий стиляга.

— Стой! — окликнул незнакомцев Вовка. — Здесь летний лагерь нашей бригады, посторонним вход воспрещается.

— Алло, Джек, тут, кажется, кто-то чего-то сказал?

Стиляга притворился, будто не видит Вовку.

— Если вы сейчас же не уйдете, я буду стрелять! — рассердился Вовка.

Джек дал малышу щелчок по лбу и вырвал ружье из рук.

— Отдайте мое ружье! — Вовка уже глотал слезы. А Марс, заливаясь лаем, норовил ухватить чужаков за икры.

— Что тут за шум? — В дверях дачи показалась Шульце.

— А-а, достопочтеннейшая теща! — отвесил ей низкий поклон стиляга. — Дорогих гостей поджидаете?

— Это еще что за чучела гороховые? — возмутилась Шульце.

— Не извольте беспокоиться, мы хотим только посмотреть, как вы тут устроились, — невозмутимо заявил стиляга. — Ты, Джек, развлеки тещу, а я сейчас… — и он прошмыгнул за дверь.

— Не лезьте в бутылку, мамаша, от волнения портится цвет лица, — загородив собой вход, издевался Джек над хозяйкой.

— Ол райт, полный порядочек, можем чапать дальше, — сообщил стиляга, показавшись из двери и размахивая большим кругом колбасы и буханкой хлеба. — Успокойтесь, гражданочка, больше мы ничего не взяли. Напитки держим при себе, — он хлопнул себя по карману, из которого торчало горлышко бутылки. — Пошли, Джек!

— Чтоб вам подавиться этой колбасой! — в сердцах кричала им вдогонку хозяйка. — А ребенку-то ружье отдайте!

— Приходите завтра, прием с десяти до семнадцати, — с издевкой бросил на прощанье Джек, и они разболтанной, вихляющей походкой убрались со двора.

Джон Хиггинс уходит в далекое море,

Бросает девчонку красивую в горе… —

прогорланили они напоследок и скрылись в лесу.

Когда ребята вернулись с дальней прогулки, Вовка был весь зареванный. Хозяйка лежала в постели с холодным компрессом на лбу. Весь дом пропах валерьянкой.

— Утри слезы, малыш. Рассказывай, что случилось! — приказал Алька.

— Эти бандиты… — всхлипывал Вовка, — я выстрелил, а они отняли у меня… — Вовка заревел белугой.

— Ведь ты же мужчина! Ну, что они у тебя отняли?

— Ру… ру… ружье.

Постепенно выяснилось, что произошло в их отсутствие.

— Не иначе как разбойники, — убежденно заявил Янка.

Остальные ребята отвергли такое предположение. Почему же они тогда взяли только колбасу? Ведь в доме есть одежда, деньги.