Руна жизни - Роман Перин

Базунов крепко обнял Пикина. Андрей почувствовал, что в груди Базунова нет жизни.

Пикин сидел на диване, заткнув ладонями уши. Он не хотел слышать звуков жизни. Девушка, о которой он мечтал, девушку, которую ему подарила судьба, девушка, которая должна была стать женой… эта девушка сейчас лежала на дне реки… Душевная боль сбивала дыхание, и Пикин жадно хватал воздух, пока не начиналась кружиться голова. Ему безумно хотелось упасть и рыдать до измождения, до потери сознания, до полного забытья.

Не было сил, которые бы могли остановить его от желания увидеть человека, который ждал Таню, увидеть наивного старика, верившего в невозможное, в то, что очень хотел верить и он сам.

Пикин вышел на улицу и поймал частника, заметя, что пропустил первые две машины, готовые остановиться на его жест. «Странно, я на автомате соблюдаю инструкцию, даже в таком горе. Я дорожу своей шкурой», — ему от этой мысли стало стыдно.

В доме дедушки Тани Василия Макаровича горел свет. Двери были приоткрыты. Пикин постучал, но никто не ответил. Почувствовав неладное, он достал нож-лезвие, который находился в ремне брюк.

За столом безжизненно сидел Василий Макарович. Кисти его рук были прибиты гвоздями к столу. На левой руке были отрезаны пальцы. Кисть правой руки была размозжена, его горло было широко перерезано. Василий Макарович был мёртв.

Пикин, обходя лужу крови, поднялся на второй этаж в просторную комнату Тани, в которой они провели последнюю ночь. Сел на кровать и горько зарыдал.

В доме не оказалось ни одной фотографии на стене, ни одного альбома — ничего, чтобы можно было взять на память о Тане. Пикин нашёл в тумбочке расчёску, которая ещё пахла её волосами, причесался перед зеркалом, «которое видело Таню».

«Василия Макаровича хоронить некому. Он здесь просто сгниёт. Надо что-то сделать, — медленно переваливались мысли в опустошённой горем голове Пикина, — надо всё сжечь!».

Пикин уходил, не оглядываясь, он только чувствовал затылком жар огня…

Вечером следующего дня его вызвали.

— Это ты сжёг дом? — с металлом в голосе спросил Базунов.

— Да.

— Зачем?

— Я не хотел, чтобы Василий Макарович гнил в нём, как дохлая собака. И вообще, чтобы в этом доме кто-то ещё жил.

— Во-первых, ты нарушил все договорённости и конспирацию. Тебя там могли ждать, там могли сделать банальную засаду. Ты что, этого не понимал?!

— Я её любил, и мы собирались пожениться, — медленно, сглатывая комок в горле, говорил Пикин. — Желание навестить деда и дом было выше моих сил. И не орите на меня. Позвоните мне домой и назовите код самоликвидации, вам не привыкать! — Пикин впервые зло и с презрением посмотрел на Базунова.

— Ты пойми, Андрей, что так глупо нельзя, нельзя рисковать другими. Если бы они тебя дождались, они бы вытянули из тебя всё.

— Я не робот. Списывайте меня на инвалидность. Я сломался. Я хочу писать, может, ещё пить стаканами, рюмки меня уже не берут.

— Это пройдёт, время оно великий знахарь. Скажи, Таня тебе не говорила о тайнике?

— Ни о каком тайнике я ничего не слышал. Я даже её отчества и фамилии не знал.

— Ладно, мы будем думать над твоими словами. Вот тебе билет на Дальний Восток и командировочные. Поездом туда неделя. Поедешь в компании с руководителем одной археологической экспедиции. В купе больше никого не будет. Можешь пить. Сосед не из трезвенников, поддержит, но за сутки до прибытия чтобы ни капли. Все инструкции получишь по прибытию, тебя там встретят.

— Археолог из Системы?

— Нет, но по убеждениям наш…

Соседом по купе оказался профессор, который искал обоснование изначального русского присутствия на Дальнем Востоке в пику прокитайской исторической концепции. Пил он мало, но говорил много, пытаясь убедить попутчика в «антигосударственной продажности официальной исторической науки». Пикин представился менеджером по поставкам морепродуктов, и через три дня профессорских лекций был готов стать «честным историком» и повесить всех, кто омрачал историческую концепцию милого профессора.

Таня обняла белую черёмуху; на неё посыпались белые лепестки.

— Здесь мои тайны, — сказала она на ухо Пикину.

Лепестки продолжались сыпаться на лицо Тани. Пикин смахивал их с её лица, но они сыпались, как снег, и вот уже полностью покрыли её лицо. Пикин смахивал двумя руками, сдувал, но они сыпались и сыпались. Он страстно хотел видеть её лицо, но лепестки черёмухи не давали. Он выбился из сил и закричал от отчаяния.

От собственного крика Пикин проснулся…

На перроне вокзала было ветрено. Профессора встретили очкарики в камуфляже и предложили довести Пикина до нужной гостиницы.

Вечером в номер постучал человек, передал неприметный дипломат «для Николая Евгеньевича» и, не прощаясь, удалился. Согласно инструкции, возвращаться нужно было тоже поездом. Пикин, чтобы не впасть в пьянку, решил занять себя чтением и на вокзале с лотка купил двухтомник Юрия Миролюбова «Сакральное Руси». Об этой книге он слышал на занятиях на Объекте. Попутчики были тихие — пожилая пара с флегматичной внучкой. Книга его захватила…

Боль по утрате любимой приглушилась, но не отпускала. Он хотел просить у Базунова задание с большой загрузкой, чтобы уйти в работу: засыпать за столом от усталости, падать в кровать не в силах раздеться.

Питер встретил нудным мелким дождём. Купив телефонную карточку, Пикин позвонил секретарю Базунова, но к телефону никто не подходил. Согласно инструкции, он не мог звонить со своего домашнего и даже с автомата в своём районе. Гуляя по Невскому, Пикин звонил каждые двадцать минут, но к телефону так никто и не подошёл. Решив, что возможно проблемы на линии, Пикин направился домой. Он сломал таксофонную карту и выкинул в урну. Того требовали правила конспирации — по номеру карты можно было установить, кому абонент звонил.

И на следующий день к телефону никто не подошёл. Согласно правилам, при отсутствии в течение суток связи через основной телефон, можно было звонить на резервный. Не отвечал и резервный. Пикин понял, что за две недели его отсутствия, произошло что-то серьёзное. Полдня ушло на поиск местных газет за последние две недели. Ещё день Пикин внимательно их читал, надеясь найти хоть какую-то информацию, способную хоть что-то объяснить. Но никаких громких убийств, аварий, пожаров, политических событий не произошло за время его отсутствия.

Выбора не было. Хотя инструкция категорически запрещала появляться без приглашения в офисе, Пикин отправился к Базунову. Входная дверь была закрыта, судя по пыли на ручке, к ней не прикасались больше недели, жалюзи на всех окнах были закрыты. Оставалось только ждать…