Ideal жертвы - Анна и Сергей Литвиновы

Впрочем, чего еще можно ждать от отвратительного карлика, который заправляет в «Ариадне»...

Я настолько погрузилась в свои мысли, что, когда меня окликнули, подскочила как ужаленная. По телу тут же разлилась сладкая истома: я увидела, что ко мне по темной аллее спешит Константин. И все, я – это уже не я. Рядом с ним на пятнадцать лет молодею, в глупую школьницу превращаюсь. Взгляну на него, и в голове сразу мутится. Никакого сравнения с ощущениями, которые во мне все остальные мужчины вызывали – тот же Емеля или мое недавнее приобретение, кареглазый шофер. Те просто будоражили меня, возбуждали, но очень быстро наскучивали. Косте же я готова отдать все. И счастлива от одной его улыбки.

– Костя... – пробормотала я.

Если сейчас он опять предложит: уедем вместе, соглашусь. И плевать на все.

Однако Константин мне даже не улыбнулся, и в голове вдруг молнией промелькнуло: вдруг он узнал?! Про меня – и про то, как мы провели предыдущую ночь с симпатичным кареглазым шофером?!

«Да откуда он мог узнать? – оборвала я себя. – И есть ли ему до того дело?»

Костя о моей измене, конечно, не знал. По крайней мере, спросил он меня совсем о другом. Небрежно произнес:

– Ну, что? Наболтались с Машкой?

Я в изумлении на него уставилась. Мне всегда казалось, что мужчины абсолютно равнодушны к женским посиделкам-беседам. По крайней мере мой Юрик за несколько лет не запомнил по именам даже близких моих подруг.

Или Костя спрашивает об этом неспроста?

Я кивнула:

– Наболтались.

Спросит, о чем говорили, или нет?

Он не спросил. Просто стоял и смотрел на меня. В его глазах читалась тревога. И еще мне вдруг показалось, какая-то безысходность.

– У тебя что-то случилось, Костя? – тихо произнесла я.

– Ох, Лиля! – с неожиданной горячностью произнес он. – Ты сейчас такая красивая!

Сердце приятно заныло.

Но как там учила меня Ангелина? Мужика надо держать в тонусе?

Я кокетливо улыбнулась:

– Знаю.

– Ты красива всегда. Сейчас, в джинсах. На тренировке, в спортивной форме. Дома, в том коротком халатике... – Его голос слегка охрип.

Я же, памятуя поучения свахи, лукаво продолжила:

– А еще в купальнике. Где-нибудь на Карибах. И в вечернем платье – в дорогом ресторане. И за рулем спортивного «БМВ», знаешь ли, тоже неплохо смотрюсь.

Он шагнул ко мне. Положил руки на плечи. Притянул к себе. Да плевать мне на самом деле на «БМВ»! Все врет Ангелина. Не деньги главное. Я была бы счастлива, живи мы с Костей в нашей убогой квартирке. И еще я бы хотела, чтобы наш поцелуй длился бесконечно...

Однако целовались мы, кажется, лишь пару секунд. Потом Костя, не глядя на меня, произнес:

– Лиля. Я хотел тебя предупредить. Ты иногда ведешь себя, м-мм... несколько вызывающе. Как сегодня, в столовой. А тебе надо быть очень, очень осторожной.

И взглянул на меня чуть ли не с мольбой.

Я, распаленная его горячими губами, только кивнула. Снова потянулась к нему. Однако второе наше объятие получилось куда сдержанней первого. И поцелуй не так сладок... Я всегда безошибочно чувствую, когда мужчина полностью отдается любви, а когда – лишь отбывает повинность. Сейчас Костя явно держал в уме не меня, не нас с ним, а что-то совершенно другое. И вместо того, чтоб еще раз предложить мне уехать вместе куда угодно, говорил безликие и пустые слова об осторожности.

Я усмехнулась:

– Осторожной, Костя, мне надо было быть раньше. Когда я – по твоей, заметь, наводке – сюда на работу устраивалась.

Он опустил голову:

– Лиля, прости. Я сам себя последними словами кляну.

Меня по-прежнему одолевала сладкая ломота, все тело, каждая клеточка, рвалась к Константину – и он наконец почувствовал это. Сделал шаг ко мне. Положил руки на плечи. Сжал в объятиях. Пробормотал:

– А, плевать, Лиля! Плевать на все!

И нежно, бережно поцеловал меня в губы.

Я почувствовала: он хочет меня, здесь и сейчас, всю до самого до донышка.

Я подалась навстречу его объятиям. Костина рука скользнула мне под блузку, коснулась соска...

Я просто потеряла голову – и потянула его на траву.

...В моей жизни было не так много мужчин, но Костя оказался самым сладким из них, самым восхитительным, самым сильным. Он поработил меня, поглотил, измучил – и вознес. Время остановилось. Я умирала, воскресала, смеялась и плакала.

...А потом, когда мы, отдыхая, лежали на влажной земле, прикрытой всего лишь Костиной курткой, я никак не могла на него наглядеться. Все целовала, мимолетно, но страстно, его синие глаза.

А Костя – довольно ревниво – спросил:

– Кстати. Где ты сегодня ночевала? Я стучался к тебе – ты не открыла.

Сердце у меня ушло в пятки – вдруг он узнает про мою ничего не значащую измену?

Впрочем, мне удалось довольно спокойно произнести:

– Да у меня такое приключение случилось! Ты сейчас упадешь.

И пересказала ему, как вчера меня увезли в особняк Тулякова и с каким предложением обратился ко мне вдовец.

Костю эта история заинтересовала чрезвычайно. Он потребовал, чтобы я подробнейшим образом передала ему свой разговор с Димусиком, потом задал еще кучу дополнительных вопросов. Я добросовестно на них отвечала – и все время тряслась, ожидая главного: почему наша беседа с мужем погибшей длилась целую ночь?

Однако этого Костя, пораженный рассказом вдовца, по счастью, не спросил...

Потом мы рука об руку шли по парку, и я чувствовала себя самой счастливой женщиной на земле. Все проблемы отступили на второй план, главным было то, что Костя – мой! Мой! Мой! Встреча с ним – лучшее, что только могло произойти в моей жизни. Я чувствовала: мы подходим друг другу, как ключ – к замку, листва – к деревьям, море – к пляжу... И я не расстроюсь, исчезни на земле все – если, конечно, останусь я и Костя рядом со мной. Я доверяла ему, любила его, растворилась в нем, слилась с его сильным телом.

Скромно идти с ним рядом я просто не могла. Мне хотелось, чтобы его сильные пальцы не просто лежали на моем предплечье, а ласкали меня, терзали, нежили и взрывали волною счастья.

Костя – он действительно моя половинка, потому что понял меня с полуслова. Вдруг развернул меня к себе лицом, стиснул в объятиях и впился в губы неистовым поцелуем. И я от одного прикосновения его губ к моим губам тут же улетела далеко-далеко.

И поразилась и даже обиделась, когда Костя неожиданно меня оттолкнул. Мои щеки еще горели от его прикосновений, губы припухли от поцелуев, в глазах стояло одно только его лицо. Но любимый досадливо пробормотал: