Прорыв - Александр Викторович Горохов

авиации, конечно, несравнима с тем, что было в «нашей» истории в первые дни Великой Отечественной. Не было никакого критического уничтожения самолётов на аэродромах при первых же авианалётах противника. Но война — есть война, а устаревшие воздушные машины есть устаревшие воздушные машины. И пусть у поляков не стоит на вооружении такого отличного для своего времени самолёта, каким был «у нас» Ме-109, но они к началу войны успели закупить неплохие британские истребители и освоить производство по лицензии французских.

Туркам британцы, конечно же, в первую очередь, постарались спихнуть собственный «неликвид», на который вполне хватало и упомянутых уже И-15 и модификаций И-16 со старыми, слабыми моторами. Но, в то же время, турецкую авиацию поддержали сами англичане на отличных самолётах. Особенно в Закавказье, где разыгрались самые ожесточённые сражения. В том числе — и воздушные. А буквально на днях стало известно, что в небе над Белоруссией провёл первые воздушные бои французский добровольческий авиаполк «Нормандия». Вот, блин, ирония судьбы! «У нас» французские добровольцы-лётчики в эскадрилье, а потом и полку с таким же названием воевали против гитлеровцев, а тут они воюют с нами.

И это — не последнее французское подразделение на нашем фронте. Война с итальянцами у Франции и Великобритании закончилась, у них освободились силы для переброски на восток, как того настоятельно требуют поляки. Так что ждём-с переброски британских и французских дивизий. В дополнение к тем, что уже появились на фронте. Причём, я совершенно не исключаю, что гордые «лягушатники», в первую очередь, объявятся именно здесь, в Крыму. Как это уже было почти сто лет назад.

Фрагмент 24

47

Генерал-лейтенант Рокоссовский, 30 июля 1941 года

Учитывая разразившуюся в стране в последние годы кампанию по поиску «польских агентов», от вызова в Москву можно было ожидать, чего угодно. Да что там скрывать? Я и сам провёл в тюрьме несколько месяцев из-за подозрения в том, что связан с польской разведкой. И никакие прежние или новые заслуги не спасают, если у «органов» появились какие-нибудь «новые данные». Обнадёживало лишь то, что на пути в столицу мне позволили на один день сделать остановку в Армавире, чтобы повидаться с семьёй. Всего на один день! Но такова уж судьба военного: расставания надолго, встречи с родными мимолётны. Особенно — когда идёт тяжелейшая война.

Я зря беспокоился. Вызывали меня вовсе не для ареста, а наоборот, для награждения. Орденом Ленина. «За стойкость, мужество и героизм, а также умелое руководство войсками в ходе оборонительных боёв за город Ленинакан». Ну, и правильно, что не упомянули о контрударе, который позволил нам полностью вернуть позиции, захваченные ещё в первые дни войны: моих больших заслуг в этом нет, основной вклад в освобождения данной территории внесли чудовищные по своей мощи бомбы, похоронившие в руинах города тысячи турецких «аскеров». Приданный моей группе войск штурмовой полк, вооружённый новейшим оружием и спецсредствами, во время атаки почти не встретил сопротивления врага и сумел выйти к окраинам города с удивительно малыми потерями.

Я в тот же день посетил этот полк и почерпнул для себя очень много нового из того, какое вооружение и снаряжение теперь имеется у Красной Армии. Первое, что бросилось в глаза, это тридцатизарядные автоматические карабины необычной формы, использующие патрон уменьшенной длины. Соответственно, имеющий меньшую массу, а это значит, красноармеец может нести больший запас боеприпасов. Пусть карабин и сам позволяет вести автоматический огонь, в некоторой мере заменяя собой пулемёт, но в каждом отделении «штурмовиков» обязательно имеется и собственно ручной пулемёт под тот же патрон. Его магазин, тоже изогнутый, как и у автоматического карабина, вмещает в полтора раза больше патронов.

Полк по составу «лёгкий». То есть, не оснащённый полковыми полевыми орудиями. Их замещают тяжёлые миномёты калибром 120 миллиметров, имеющие дальность стрельбы семь километров. В дополнение к батальонным 82-мм, стреляющим на три с лишним километра. Поскольку назначение полка — именно штурмовые действия, преимущественно в населённых пунктах, нет и в штате противотанковой артиллерии. Её заменяют ручные гранатомёты, позволяющие уничтожать любой вражеский танк (это особо подчеркнул командир полка) на реальной дистанции до полукилометра. В штате каждой роты — три расчёта таких гранатомётов из двух человек: собственно, гранатомётчика и подносчика боеприпасов.

Зато «штурмовики» богато обеспечены ручными гранатами двух типов, оборонительными (хорошо знакомая красноармейцам Ф-1) и наступательными нового для меня типа. Но обе они унифицированы по запалу, куда более надёжному и простому в применении, чем самые распространённые на сегодняшний день запалы Ковешникова. А ещё в каждом взводе имеется два расчёта огнемётчиков. Но вооружённых не привычными ранцевыми огнемётами, пускающими струю пламени метров на тридцать, не больше, а ручными одноразовыми, забрасывающими капсулу с огнесмесью на прицельную дальность около полукилометра. В отличие от гранатомётов, предназначенных для борьбы с бронетехникой, заряды огнемётов уничтожают живую силу противника.

Причина минимальных потерь личного состава полка — не только в применении бомб, уничтожающих всё живое в радиусе около трёхсот метров, но и в защитных «бронелифчиках», выдерживающих попадание в его скрытые под тканью стальные пластины винтовочной пули, не говоря уже о мелких осколках снарядов и гранат. По словам командира полка, выстрел с близкого расстояния может привести к травмам, нанесённым самой пластиной, но жизнь бойца сохранит.

Полк свою задачу выполнил, и его очень быстро заменили «линейной» частью, подошедшей в составе подкрепления. Я ещё успел организовать восстановление укреплений на линии обороны, которую мы занимали 18 мая, но практически следом за этим полком отправился в Спитак, передав дела прибывшему новому командиру дивизии.

Наш контрудар привёл к облегчению положения дел под Ереваном, поскольку туркам пришлось не только перенаправлять резервы, предназначенные для ведения боевых действий в столице Армянской ССР, но и срочно перебросить целых два полка из Еревана под Ленинакан. Будь у нас достаточно резервов, мы бы не останавливались на рубеже реки Ахурян, а продолжили бы контрнаступление на юг, вдоль неё, освобождая захваченные врагом армянские земли, или на запад, на турецкую территорию. Но резервов пока не хватает, и пришлось остановиться на линии, наиболее удобной для обороны.

Прибыв в Москву, я узнал не только о награждении меня высшим советским орденом, но и о присвоении мне звания генерал-лейтенанта. Да, оно предполагает уже более высокий уровень командования войсками, чем дивизия. Поэтому ожидал назначения командующим каким-нибудь корпусом. Но на встрече с товарищем Сталиным речь зашла не о корпусе.

Секретарь ЦК ВКП(б), возглавивший не только всё руководство советской экономикой и Красной Армией, но и вообще сконцентрировавший в своих руках