Ирландские предания - Джеймс Стивенс

Вообще никакая.

— Как верно ты описываешь мои чувства к Дув Лахе, — заметил король.

— Я думал о своей овечке, — молвил Мак ан Дав. — Мечтал о своем сокровище, своей чаше веселья и пульсе моего сердца.

После этих слов он разрыдался.

— Увы! — молвил король.

— Однако ж, — всхлипнул Мак ан Дав, — имею ли право жаловаться? Я всего лишь слуга, и, хотя не заключал я никаких сделок с королем Лейнстера и ни с каким-либо другим владыкой, моя жена пропала, словно бы став супругой владыки, так же как и Дув Лаха.

Тут Монган пожалел слугу своего и поднялся.

— Хочу отправить тебя к Дув Лахе.

— Где одна, там будет и другая, — радостно воскликнул Мак ан Дав.

— Отправляйся, — сказал Монган, — в Рат-Дескирт, что в Бреге, — знаешь эти места?

— Так же хорошо, как мой язык мои зубы.

— Дув Лаха там; повидайся с ней и спроси, что она хочет от меня.

Мак ан Дав сходил туда и вернулся.

— Дув Лаха говорит, чтобы ты явился немедля, ибо правитель Лейнстера разъезжает по своим землям, а Кевин Кохлах, возничий, подкатывает к ней с любовью и хочет, чтобы она с ним сбежала.

Монган отправился в путь, и, поскольку шел он день и ночь, вскоре прибыл он в Брегу и пробрался в крепость, но, как только он проник внутрь, пришлось ему отступить, ибо правителя Лейнстера предупредили о движении Монгана и он тут же вернулся в свою крепость.

Когда ольстерцы увидали, в каком состоянии Монган, они безмерно огорчились и все из сострадания к своему правителю занемогли. Нобили предложили ему выступить против Лейнстера, убить этого владыку и вернуть Дув Лаху, но Монган этот план не одобрил.

— Ибо, — молвил он, — то, что я потерял по собственной глупости, верну благодаря своим умениям.

После слов этих дух его воспрянул, и он позвал Мак ан Дава.

— Знаешь, друг мой, — молвил Монган, — не могу я вернуть Дув Лаху, пока правитель Лейнстера не повелит мне забрать ее, ибо сделка есть сделка.

— То случится, когда свиньи полетят, — ответил Мак ан Дав, — и, — добавил он, — я никаких сделок ни с одним правителем на свете не заключал.

— Я слыхал, ты это уже говорил раньше, — молвил Монган.

— Буду говорить это до конца света, — воскликнул слуга, — ибо жена моя попала к этому зловредному правителю и он получил вдвое за твою дурацкую сделку.

Засим Монган и его слуга отправились в Лейнстер.

Подойдя к этому краю, увидели они огромную толпу, шедшую по той же дороге, и узнали, что правитель устраивает пир в честь своей свадьбы с Дув Лахой, ибо год ожидания почти истек, а правитель поклялся более не мешкать.

Поэтому шли они далее уже пав духом и наконец увидели возвышавшиеся перед ними стены королевского замка и благородных господ, прохаживавшихся по лужайке туда и сюда.

Глава XIX

Уселись они в таком месте, откуда могли наблюдать за замком и где могли передохнуть после дороги.

— Как мы собираемся попасть в замок? — спросил Мак ан Дав.

Ибо у огромных ворот стояли алебардщики на карауле, а по стенам через короткие промежутки стояли копейщики, а на нужных местах стояли люди, чтобы сбрасывать горячее варево с крыш.

— Не так, так эдак, — молвил Монган.

— Оба годятся, — ответил Мак ан Дав, — и, что бы ты ни выбрал, я с тобой.

И тут увидели они мельничную ведьму[113], что выходила из мельницы, стоявшей чуть далее по дороге.

Мельничная ведьма была костлявой, худой, колченогой каргой. Одна ступня у ней была непомерно большой, так что, когда приподнимала она ее, та тянула каргу за собой; а вторая ступня была такой маленькой, что, когда поднимала она ее, не знала, что с ней и делать. Карга была такой долговязой, что казалось, и концов ее не видать, и была она такой тощей, что казалось, и не видно ее вовсе. Один глаз у нее был на носу, на месте носа было ухо, а сам нос свисал с подбородка, а вокруг него торчала щетина. Одета карга была в красную тряпку с бахромчатой дыркой посредине, и она напевала кошке, урчащей у нее на плече: «Тише, тише, моя прелесть».

За спиной карги брел рослый тощий пес по кличке Бротар. Ни одного зуба у него в пасти не было, торчал только один клык, да и тот болел. Через каждую пару шагов пес присаживался, тянул морду кверху и долго тоскливо жаловался на свой зуб; а после вытягивал заднюю лапу и пытался этот клык вытащить; а затем опять тянули его за соломенную веревку, привязанную к его шее, другой же ее конец был прикреплен к огромной ступне ведьмы.

Мельничная ведьма была костлявой, худой, колченогой каргой. Одна ступня у нее была непомерно большой, так что, когда приподнимала она ее, та тянула каргу за собой

С ней была еще и старая, мослатая, костлявая, одноглазая, запыхивающаяся кобыла со здоровенной башкой. Всякий раз, как делала она шаг передней ногой, вздрагивала всем телом до задних ног, а когда шагала задней ногой, сотрясалась всем телом до передних, и свистела она носом, когда запыхивалась, а на крупе у нее восседала здоровенная тощая курица. Монган взирал на мельничную ведьму с обожанием и восхищением.

— На этот раз, — сказал он Мак ан Даву, — я верну свою жену.

— Уж конечно, — сердечно откликнулся Мак ан Дав, — и мою верни.

— Пойди, — сказал Монган, — и скажи мельничной ведьме, что надо мне с ней переговорить.

Мак ан Дав привел каргу к нему.

— Правда то, что слуга говорит? — спросила она.

— А что он сказал? — спросил Монган.

— Сказал, что ты хочешь со мной потолковать.

— Это верно, — молвил Монган.

— О, чудный час и славная минута! — сказала карга. — Впервые за шестьдесят лет кто-то хочет со мной поболтать. Давай говори, — предложила она, — и я тебя выслушаю, если припомню, как это делается. Толкуй тихонько, — предупредила, — чтобы не потревожить моих зверушек, ведь все они хворые.

— И впрямь хворые, — с сожалением заметил Мак ан Дав.

— У кошки болит хвост, — сказала она, — сидит она слишком близко к раскаленной плите. У собаки ноет клык, у лошади болит живот, а у курицы