Интернет-журналистика. Как писать хорошие тексты, привлекать аудиторию и зарабатывать на этом - Александр Амзин

Где еще издание поджидают проблемы? Например, на личном сайте журналиста[91]. Конечно, журналист может упомянуть, что работает на издание. Однако посетители сайта должны четко понимать, где страница издания, а где – личное пространство журналиста, за которое издание не несет ответственности.

Все это касается не только текстов журналиста, но и его окружения. Например, ВВС рекомендует сотрудникам тщательно подбирать онлайновых друзей и регулярно просматривать их комментарии.

Так как социальные сети довольно грубо моделируют отношения с помощью механизма реакций и пересылки, ВВС требует репостить чужие записи так, чтобы было понятно – корпорация не имеет никакого отношения к пересылаемому сообщению третьих лиц и не обязательно одобряет его[126].

Отдельные правила действуют для публикаций за деньги (нельзя), выражения поддержки тем или иным движениям (снова нельзя) и возможности писать в личный блог или микроблог с работы (можно).

Отраслевые обсуждения все чаще перемещаются в социальные медиа. Поэтому журналистам, участвующим в этих обсуждениях, приходится следить за двумя вещами: во-первых, разделять личное мнение и мнение организации; во-вторых, даже ради обмена информацией, не раскрывать конфиденциальных сведений, к которым у них может быть доступ.

Общение в социальных сетях существенно повлияло на структуру журналистских текстов. Например, записи социальных сетей постепенно эволюционировали в направлении, позволяющем максимально эффективно задействовать все экранное пространство:

• Изначальный твит (140 символов);

• Новый твит в 280 символов – размер определялся объемом информации, которая может размещаться на экране, учитывая объем просмотр ссылки или прикрепленной иллюстрации);

• Мультимедийные сочетания (текст+изображение, ролик+подводка и т. п.);

• Вертикальные форматы (истории в числе прочих).

В текстах основой структуры является, как мы писали ранее, абзац. Неудивительно, что объем абзаца, размер изображения, ролика определяются не только габаритами экрана, но и принятыми в социальных средах форматами. Например, когда Instagram запустил собственное приложение для длинных видео, медиа занялись адаптацией видеопродукции под вертикальный формат; еще раньше они предлагали платформам удобный для мобильного потребления формат квадратного видео или анимаций.

То же с текстами. Конечно, структура и композиция медийных текстов определяются не только размером сообщения, но он играет ключевую роль. Например, мы ожидаем, что в мобильном мессенджере текстовая часть сообщения / подводка не превышает 1–2 предложений, потому что такова социальная чат-культура; одновременно довольно трудно воспринимать сообщение в мессенджере, не видя всей структуры – скажем, если оно не помещается на экран. Это ограничивает его условным соображением «полэкрана и еще половина на аттачи».

Увеличение числа знаков в постах социальных сред сняло некоторые искусственные ограничения. Например, в Twitter они были чисто техническими, связанными с большим проникновением SMS-твитинга, чего в России не наблюдалось изначально. В свою очередь, в Японии благодаря компактной языковой структуре почти 100 % сообщений помещались в один твит – увеличение для японцев прошло незаметно.

Однако в английском языке пользователи упирались в ограничение в каждом десятом твите, что породило новые выразительные средства и форматы, например, цепочки твитов[127] и скриншоты текстов (подобное графическое заявление сделал Кевин Спейси во время Вайнштейновского скандала).

Где новые форматы, там и их использование в традиционных медиа. Многие журналистские материалы, размещенные на сайте, содержат большое количество внедренных постов и скриншотов из социальных сетей.

Кроме того, появляется феномен взаимного опыления. Те же скриншоты текстов из твиттера проникли в отдельные инстаграм-аккаунты, собирающие сотни тысяч пользователей.

Ситуация, в которой мы сейчас оказались – это визуальная версия гипертекста. Если раньше мы использовали ссылку в качестве доказательства утверждения, то теперь лучшим доказательством стала возможность взглянуть на изначальный пост, благо мультимедийные материалы позволяют делать подобные включения просто и быстро. Ты читаешь текст, видишь, что он посвящен твиту Трампа, а вот и твит – его не обязательно читать, но он под рукой. Это даже не иллюстрация, это просто доступная форма досье.

Другое дело, что далеко не все платформы пока поддерживают такого рода сложные тексты и конструкции. Поэтому задача адаптации редакционных материалов заставляет разделять редакционные процессы. Создавать новые узкоспециализированные штатные единицы.

Раньше было производство текста и отдельно адаптация для соцсетей. Теперь речь идет уже не об адаптации, а о выстраивании коммуникации бренда, сообщении его повестки средствами платформы. Простая задача из сотен – правильно выстроить порядок stories в Instagram. Тут неизбежна специализация, и обычный редактор просто не может разбираться во всех соцмедиа и их новинках сразу. Таким образом, приходим к необходимости создания дополнительной социальной или, если угодно, мультивещательной редакции.

Лирическое отступление. На одном из мероприятий я наблюдал черную зависть на лицах издателей. Она проявилась, когда менеджер журнала GQ описывала командировку штатного инстаграм-фотографа к футболисту Федору Смолову. Вряд ли у кого еще в том зале был штатный инстаграм-фотограф. Однако очевидно, что для ключевых каналов распространения появляются новые ключевые должности.

Журналисты становятся все большими экспертами в переработке и структурировании атомов контента. Все это сопровождается забегами на длинные дистанции – сначала в области текстов, затем в визуальной и интерактивной сфере. На очереди – пока еще не существующие, но совсем близко подобравшиеся к издательской индустрии инструменты повествования с помощью дополненной реальности (AR).

Вопрос о том, какой журналистский текст считать качественным и на чем основывать эту оценку, очень болезненный. Многие десятилетия измерения качества лишь тешили журналистское самолюбие и могли разве что повлиять на кадровые решения внутри редакции.

В последние годы ситуация радикально изменилась. С появлением автоматической генерации новостей, индустрии фейков, сложных мультимедийных продуктов понадобились объективные критерии и сигналы, совокупность которых позволила бы с большой точностью определить, качественный ли текст перед читателем.