Бандитский путеводитель - Алексей Макеев

— А тело успел осмотреть? Гематомы, следы драки, насилия?

— Ни пятнышка. Если ты намекаешь на то, что стрелял не он, тогда разве что дурманом опоили и прикончили в бессознательном состоянии. Но пока на криминал надежды мало. Между прочим, если он планировал застрелиться, в общем-то, неудивительно, что так поздно пришел на могилу. Не средь бела дня же ему все это проделывать.

— Да, пожалуй. Пожалуй, и это выглядит вполне логично.

Но соглашаясь с доводами Влада, Гуров мысленно отметил, что, если бы планировалось не застрелиться, а застрелить, то поздний видит на кладбище тоже был бы вполне оправдан. Но для того, чтобы выманить его ночью на кладбище, нужен какой-то веский аргумент. Что это могло быть?

Убедившись, что результаты экспертизы неожиданных сенсаций не принесли, Лев «по секрету» забрал ключи и поехал в Сокольники.

Многоэтажный дом, в котором находилась квартира Рябова, относился к элитной застройке. Это был современный комфортабельный комплекс с парковкой и автономной системой коммуникаций. На стенах дома он заметил даже несколько видеокамер, контролирующих территорию.

Поднявшись на третий этаж, полковник предупредительно позвонил. Если предполагаемая домработница находилась дома, не стоило пугать ее «несанкционированным вторжением».

Уже через пару секунд Гуров понял, что на этот раз ему повезло. В квартире действительно кто-то был. Он услышал щелканье замка, по-видимому, второй, внутренней, двери и по воцарившемуся напряженному молчанию понял, что его кто-то пристально рассматривает в «глазок».

— Кто там? — наконец раздался нерешительный и немного испуганный женский голос.

— Я из полиции. — Лев поднес к «глазку» развернутое удостоверение. — По поводу Дмитрия Петровича. Откройте, пожалуйста, мне нужно задать вам несколько вопросов.

— Дмитрия Петровича сейчас нет, — проговорила женщина, все еще не решаясь открыть.

— Я знаю. Он в больнице. На него совершено нападение, мне нужно поговорить с вами. Откройте, пожалуйста.

— В больнице? Как в больнице? Какое нападение?

Не переставая задавать недоуменные вопросы, женщина наконец открыла дверь. Это была пожилая, вполне приятная на вид особа, на лице которой сейчас отражалась озабоченность.

— Какое нападение? — говорила она, впуская Гурова. — Вы действительно из полиции?

Чтобы развеять сомнения своей собеседницы, полковник снова протянул ей «корочки».

— Гуров… Гуров Лев Иванович, — медленно прочитала она. — Хм. Не знаю, о чем мы с вами можем говорить. Я всего лишь прибираю здесь. Прибираю и готовлю. А что за нападение?

— Для начала давайте познакомимся, — галантно улыбнулся Гуров. — Мое имя вы уже знаете, а как обращаться к вам?

— Меня зовут Клара. Клара Семеновна.

— Очень приятно. Клара Семеновна, вы каждый день приходите прибираться в этой квартире?

— Нет. Через день. Вчера меня не было, а сегодня я пришла с утра. С одиннадцати. Я здесь с одиннадцати и до семи. Это специально так назначено. Обычно в эти часы хозяев не бывает, так что и я могу спокойно делать свою работу, и им никакого беспокойства.

При этих словах Лев не мог сдержать досады. Выходило, что с «хозяевами» его собеседница практически не контактирует, следовательно, об их жизни навряд ли сможет сообщить что-то интересное. Он уже готов был думать, что напрасно пришел, но дальнейший разговор показал, что это не совсем так.

— То есть получается, что с хозяевами квартиры вы почти не общаетесь? — уже без всякой надежды в голосе спросил Лев.

— Да теперь, можно сказать, совсем не видимся. Еще когда дочка его была, тогда да. Поговорит, новости расскажет, иногда смешное что. Хорошая была девочка.

— А вы давно здесь работаете? — навострил уши полковник.

— Я-то? Да уж, считай, лет пять. Я и супругу его еще застала. Тоже хорошая, жизнерадостная была женщина. Да, раньше-то у них повеселее было. А потом что-то… просто как злой рок какой-то обрушился. В одночасье семьи не стало. Квартира сейчас как вымороченная, даже приходить сюда не хочется. Олюшка-то, она ведь прямо здесь, прямо вот в этой комнате… лежала.

— То есть это вы обнаружили тело дочери Дмитрия Петровича? — с интересом спросил Гуров.

— Нет, не я. Дмитрий Петрович и обнаружил. Вечером, как пришел с работы, тогда и… обнаружил. А я-то уж потом, на следующий день видела. След только видела, как полиция тело обрисовала. Поплакала тоже. А как же? Жалко. Хорошая была девочка. И что это за невезение такое на них нашло? Просто злой рок какой-то!

— Ольга Рябова покончила жизнь самоубийством? Правильно?

— Покончила, да. Таблеток наглоталась и водкой запила. Только уж не знаю, что здесь правильно. Уж какой бы он ни был, парень этот, а чтоб из-за него до такого доходить… не знаю.

— «Парень», это вы имеете в виду ее жениха?

— Его, а кого же.

— Вы были с ним знакомы?

— Не то чтобы прямо уж знакомы. Но, конечно, виделись. А как же? Он и в гости приходил часто. Я тогда старалась побыстрее все закончить и распрощаться. Зачем мешать? Ихнее дело молодое. Хороший парень был, Игорек-то. И за что уж он в тюрьму попал? А там его и убили. Вот ведь как бывает, не знаешь, где найдешь, где потеряешь. Приличный такой, хороший был мальчик. Правильный.

Тут Гуров вспомнил, что, по словам Орлова, в СИЗО «правильного мальчика» перевели в другую камеру из-за того, что в предыдущей он не смог ужиться с соседями. Это разночтение в характеристике генерала и Клары Семеновны его очень заинтересовало.

— А вообще какой характер был у этого Игоря? — как бы невзначай спросил он. — Спокойный или, наоборот, вспыльчивый?

— Да что вы! Какой там вспыльчивый! Тише воды ниже травы. Когда придет, не сразу поймешь, что и дома-то кто-то есть. Сядут с Олей куда-нибудь в уголок, и не слышно их. Все о своем что-то там разговаривают. Да я и не слушала. Зачем мешать? Нет, совсем не вспыльчивый был. Тихий такой, спокойный мальчик. И за что только в тюрьму попал? — вздохнув, повторила Клара Семеновна.

— Узнав о том, что его убили, Ольга сильно переживала?

— Переживала, конечно. Раньше-то и пошутит, и веселое что-нибудь расскажет. А после этого, как ни приду, все глаза красные. Так и не вытерпела она. Не смогла пережить…

— Дмитрий Петрович, наверное, очень горевал? Столько бед сразу. Жена, потом еще и дочь.

— Да. Горевал. Только он из другой породы — никогда рассказывать не будет. Набычится, насупится и ходит из угла в угол. Молчит, только тоску нагоняет. В такие-то дни он на работе обычно, а в выходные… — Тут Клара остановилась, будто о чем-то вспомнив, и взглянула на Гурова: — А что за нападение, про которое вы выговорили? Что, и с ним тоже какая-то беда? Что за напасть на эту семью!

— Про нападение мы еще поговорим, Клара Семеновна. Вы сказали, что в будние дни практически не встречались с Дмитрием Петровичем, потому что он всегда был на работе. А в выходные виделись с ним?