Самая коварная богиня, или Все оттенки красного - Наталья Андреева

Судмедэксперт :

– За что же ее, интересно? Хозяина-то из-за наследства, понятно, а эта вроде как ни при чем.

Платошин:

– Возможно, она что-то видела или знала. У убийцы началась паника. Он свидетеля убрал, не иначе. Но ампулу зря с собой не взял. Палыч, ведь можно определить наличие стекла от раздавленной ампулы на подошве ботинка?

Судмедэксперт :

– Само собой. Только дай мне этот ботинок, а я уж…

Платошин:

– Сейчас организуем. Из дома никто не выходил, и вряд ли он успел помыть обувь. А вот и прокуратура! Как на работу сюда.

Следователь что-то буркнул и остался стоять в дверях, внимательно следя за работой эксперта. Такие преступления надо раскрывать, что называется, не отходя от кассы. Непрофессионал сработал. И он, этот непрофессионал, до сих пор находится в доме!

Они, притихшие, сидели на веранде. Грузный Веригин обливался потом, мысленно себя ругая: черт его сюда принес! Надо было обходить этот дом за три версты, после того как застрелили Георгия! Нет, решил поддержать, утешить! Вот и вляпался!

Он вздрогнул. Какие нелепые мысли лезут в голову! Получается, что он тоже попадает в круг подозреваемых! Но ведь никто не знает, что существует некая папка, так его заинтересовавшая. И хорошо было бы, если бы так и не узнали…

– Все присутствующие в доме должны переобуться, – со значением сказал спустившийся со второго этажа капитан Платошин.

– Это еще зачем? – удивился Эдик.

– Свою обувь вы должны предоставить для осмотра. Надеюсь, никто не останется босиком?

– Боже! – ахнула Вера Федоровна. – Переобуться!

– Лично я здесь не живу, – пожал плечами ее сын. – Мне что, прикажете в тапочках ходить?

– А это вас морально унижает? – усмехнулся Платошин.

– Такая обувь, как тапочки, не подходит по стилю к моим брюкам и рубашке. Я что, должен выглядеть как чучело?

– По крайней мере, ты ведешь себя как баба! Ах, цвет губной помады с юбкой не сочетается! Я сказал – переобувайся! – рявкнул Платошин.

– И в них, в этих тапочках, я поеду домой в Москву? – уточнил Эдик.

– Надо будет – поедешь.

– А если я на электричке приехал? Как на меня люди будут смотреть?

– Хватит словоблудием заниматься, господин Оболенский! Такое ощущение, что вы время тянете!

– А что, собственно, случилось? – засуетилась Олимпиада Серафимовна. – Кому вдруг понадобилась наша обувь?

– Преступник оставил в комнате следы, – сообщил старший оперуполномоченный.

– Так ее все-таки убили! – ахнул Веригин. И упавшим голосом сказал: – А я подумал, суицид…

– Почему вы так подумали? – тут же вцепился в него капитан.

– Она последнее время была очень подавленной… И наш последний разговор…

– О чем был этот разговор?

– О картинах. О покойном Эдуарде. Голубушка Нелли Робертовна очень переживала. Личную драму и все такое… Простите, мне тоже надо снять обувь?

– Да.

– Но я все это время находился в саду, – запротестовал Веригин. – И мужской обуви моего размера в доме нет. У меня небольшая нога.

– Придумаете что-нибудь. Мне нужны ваши ботинки, какого бы размера они ни были.

– Как же я поеду домой?

– А вы разве домой сегодня ехать собирались? А как же комната, которую вам приготовили? Вы здесь должны были заночевать.

– Да, но при сложившихся обстоятельствах…

– Я рекомендую вам остаться, – оборвал его Платошин. – До завтрашнего дня. Утром мы точно будем знать, кто из присутствующих заходил в комнату потерпевшей и раздавил ногой ампулу. Кстати, как наша больная? Маруся Кирсанова?

– Нелли вызвала к ней сиделку. Еще вчера договорилась, но девушка отчего-то пока не приехала, – пожаловалась Олимпиада Серафимовна. – Должно быть, пробки. Или срочные дела.

– Сиделку? Что это за женщина? – сразу заволновалась Наталья Александровна.

– Медсестра, которая ухаживала за Марусей в больнице.

– Но зачем? Разве мы сами не справимся?

– Мама, когда другая бабушка слегла, ты сказала, что заплатишь любые деньги сиделке, лишь бы не отравлять свою жизнь видом больного человека, – напомнил Егорушка.

– Егор! – взвизгнула Наталья Александровна. – Ну, сколько можно!

После неловкой паузы Эдик весело сказал:

– Зато мы сэкономим на похоронах. Отпоем всю семейку разом! Бабушка, ты теперь глава семьи, вот и займись. Требуй пятидесятипроцентную скидку на гроб, раз мы берем сразу два. И на венки.

Олимпиада Серафимовна испуганно заморгала, Наталья Александровна хмыкнула, а Егорушка побагровел и сказал:

– Почему живут такие люди, как мой брат? А хорошие умирают. Ведь тетя Нелли была такой доброй! Разве она денег тебе не давала, Эдик? Разве не оценивала вещи, которые ты продавал?

– Какие вещи? – насторожился капитан.

– Так, фамильные побрякушки, – жеманно пожала плечами Вера Федоровна. – Право, не стоит о них. Это я просила сына продать их. Ведь у нас было трудно с деньгами!

– А вы богатое наследство получили? – внимательно посмотрел на нее старший оперуполномоченный. – Когда?

– Ах, это было давно! Ничего уже не осталось.

– А какие-нибудь наиболее ценные вещи из вашего наследства можете назвать? Описание, цену?

– К чему вспоминать былое? Все потеряно безвозвратно!

– А кто были ваши родители? – не унимался капитан.

Вера Федоровна всплакнула:

– Мне так больно об этом вспоминать! Они погибли в застенках, в сталинских лагерях, а я осталась сиротой. Круглой сиротой.

– А какого вы, простите, года рождения?

– А почему я должна при всех говорить о своем возрасте? Я женщина, поймите, господин капитан, – она кокетливо моргнула. – Женщина имеет право скрывать свой возраст. Вот сколько вы мне дадите?

– Я не кавалер, который пригласил вас потанцевать с ним на балу! Мне ваш возраст нужен для протокола! Это узнать нетрудно! Потрудитесь-ка принести ваш паспорт!

Вера Федоровна вспыхнула:

– Но я…

– Ба! А вот, кажется, и сиделка! – выручил ее Эдик.

Все внимание переключилось на молодую женщину, которая, неуверенно оглядываясь по сторонам, шла через сад к крыльцу. В руке она держала чемоданчик, с какими врачи обычно приезжают на дом по вызову. В них имеется все необходимое для того, чтобы оказать пациенту медицинскую помощь.