Дикий лес - Колин Мэлой

Прю пошла вдоль железной дороги к мосту и вскоре наткнулась на свой поломанный велосипед с прицепом. Они так и лежали в траве у канавы. Застонав от боли в ребре, она подняла велосипед с земли и отцепила тележку. Первоначальные опасения оправдались: переднее колесо безнадежно погнулось, хотя все остальное вроде было в неплохом состоянии. Она выправила тележку, вновь прикрепила к велосипеду и покатила их обратно через Промышленный пустырь и железнодорожный мост. Сзади послышалось громкое, отчетливое шипение, и Прю, обернувшись, увидела, как со стороны леса к мосту приближается серая стена дождя. Через несколько секунд она уже промокла до нитки.

— Ну, естественно… — пробормотала девочка, толкая велосипед перед собой.

Перейдя на другую сторону, она продолжила путь по дороге, ведущей от обрыва в город. Вскоре Прю уже очутилась в узком лабиринте опрятных улочек и подстриженных лужаек, окунулась в гул машин и спокойствие окрестных домиков. Она вздохнула с облегчением и печалью.

Мир, похоже, неплохо справлялся тут без нее: редкие пешеходы, застигнутые врасплох дождем, прятались под зонтиками и спешили по своим делам. Несколько машин с шумом рассекали по лужам, дворники на ветровых стеклах не останавливались ни на секунду, и никто даже не удивился при виде изможденной девочки со спутанными волосами и в порванной одежде.

Ей пришлось еще долго добираться до своего дома. Прю было подумала зайти по дороге к Кертису и удостовериться, что с ним все хорошо и он сумел выбраться, но решила сначала найти своих родителей. Она лишь надеялась, что ее внезапное возвращение смягчит удар, которым для них станет пропажа сына, но понимала, что должна будет рассказать всю правду, как бы дико та ни звучала.

Тусклый луч света из гостиной едва пробивался сквозь вечернюю мглу к крыльцу. Почти во всем доме было темно, будто его заволокло облако. Прю увидела в окно только кухню, смогла различить фигуру мамы, сидевшей на диване в гостиной, копну вьющихся волос, таких же растрепанных, как моток спутанной пряжи, на который та смотрела. Папы нигде видно не было. Прю бросила велосипед и поднялась по ступенькам к двери. Лодыжка отдавала болью при каждом движении.

— Я дома! — устало крикнула она в темноту.

В мгновение ока ее мать вскочила с дивана. Моток пряжи оказался на полу, а она с возгласом удивления подбежала к дочери и обняла ее так крепко, как обнимает только горюющая мать. Прю застонала и чуть не упала в обморок от боли, так сильно мама сдавила ей ребра. Услышав стон, она тут же отпустила ее и приложила руки к щекам дочери, обеспокоенно всматриваясь в ее лицо.

— С тобой все хорошо? — спросила она.

Высвободившись из объятий, Прю сказала:

— Да, мам.

Под опухшими и красными от слез глазами матери залегли темные круги. Кажется, она не спала с того самого момента, как Прю ушла.

— А где… где Мак? — с запинкой произнесла мама.

Девочку накрыла волна усталости и отчаяния, от которой подогнулись колени.

— Я без него, — ответила она. — Прости.

Мама разразилась слезами, и Прю рухнула в ее объятия.

* * *

— Вот и все, да? — сказал Шеймас, меряя клетку шагами и раскачивая ее. — Вот и все, ни суда, ни пыток, ни казни — ничего. Нас просто оставили тут гнить. — Они были одни в пещере; надзиратель и оба охранника отсутствовали уже несколько часов.

Кормак, вздохнув, ответил:

— Похоже на то. Хотя, наверно, основной удар король принял на себя. Его сначала будут пытать, а потом оставят гнить.

— Мерзкие псы. Свора, — прошипел Шеймас.

— Что она там говорила? — вмешался Ангус. — Когда она скормит ребенка плющу? На равноденствие?

Кертис, подтянув ноги к груди, ответил:

— Ага, на равноденствие.

Ангус в задумчивости почесал висок:

— Это что же, через два дня? М-да, народ, не так много у нас осталось времени.

— Да конец нам! Хотя мы, по крайней мере, протянем подольше наших братьев, кто остался в лагере. — Это донеслось от Кормака. — Вряд ли они успеют что-нибудь сделать, когда плющ нападет. Скорая будет расправа.

— Ага, — сказал Ангус. — Знаете, я раз заснул в древней лощине, там, в старом лесу. Прямо на этом самом плюще. И двух часов не проспал, а малюсенький побег уже обвил мне палец на ноге, вот клянусь. — Он умолк и сплюнул. — А уж что там будет, если он окажется под властью ведьмы. Да еще напьется детской крови.

От этой мысли Кертис поморщился.

А Кормак продолжал:

— Да, лучше подохнуть тут с голоду, парни. По крайней мере, помрем естественной смертью, а не от того, что плющ выдавит нам глаза. Надеюсь, в лагере все вовремя смекнут и успеют где-нибудь спрятаться, под землей там или где еще.

Шеймас рассмеялся:

— Да они все к тому времени будут уже мертвы. Ты же слышал вдову — Брендан бросил их. Когда псы подошли к лагерю, он удрал оттуда. Если до сих пор койоты еще не нашли лагерь, то прямо сейчас Брендан всех им закладывает. Ребят, его не пытают, он сидит себе преспокойненько с ведьмой, попивает холодного джина можжевелового и смеется над тем, какие же мы дураки.

Кормак вскочил с пола своей клетки и, прижавшись к прутьям, в гневе заорал:

— Ах ты, скотина, а ну возьми свои слова обратно, подлое отродье! Зуб даю, что Брендан нас не предал! Да у ногтя на его мизинце храбрости больше, чем у тебя!

Теперь и Шеймас повысил голос:

— Это мы еще посмотрим, Кормак Грэйди. Ты, сдается мне, сам себя дурачишь. Я уже давно смекнул, что он заодно с псами. Хватку потерял, это сразу видно.

— Придержи язык, предатель! — заорал Кормак.

— Кормак, — сказал Ангус. — А ну, кончай разоряться. Кто знает, что там было на самом деле? В конце концов, какая разница, если мы все тут засохнем.

— И ты! — отозвался Кормак. — Ты туда же! Это все твоя зазноба! Да ты бы всех сдал только потому, что она тебя из плена долго ждать не будет! Небось уже греет постель другому разбойнику.

Тут Ангус просто озверел.

— Не впутывай сюда мою женщину! — заорал он. — Нет у нее никого. Да она чиста, как…

— Заткнитесь! — взвыл вдруг Кертис. — Пожалуйста, хоть раз прекратите ссориться.

— Спасибо, — фыркнул Дмитрий.

Разбойники затихли. Пещера погрузилась в уныние. Один из настенных факелов задрожал и погас.

Вдруг внимание Кертиса привлек странный звенящий звук. Он шел откуда-то сверху, из клубка корней. Мальчик взглянул наверх и увидел Септимуса, который сидел на ветвистом корне и беззаботно точил зубы о блестящий кусочек металла. И что-то в этом металлическом блеске заставило Кертиса подняться, чтобы рассмотреть его получше. И действительно — металл оказался связкой ключей.

— Эй, Септимус, — окликнул мальчик.