Серебряный орел - Бен Кейн

Ей казалось совершенно естественным, что она мчится высоко в безоблачном небе под ярко сияющим солнцем, опираясь на тугие струи воздуха, позволявшие ей то стремительно нестись вперед, то парить на месте, вглядываясь в лежавшую внизу землю. Несколько долгих мгновений Фабиола упивалась своим новым состоянием, радовалась свободе, которую даровал ей полет, и зрелищу, подобного которому она никогда в жизни не видела. Внизу текли реки, невдалеке громоздились холмы, а дальше — увенчанные льдом горы, соединявшиеся в громадные зазубренные хребты. Кое-где растекались зеленые пятна лесов. То тут, то там были разбросаны человеческие поселения; между ними, словно небрежно оброненные ленточки, извивались протоптанные дороги. Куда же она попала?

Ее внимание привлекло движение на просторной равнине. Она спустилась пониже и полетела, невидимая, над двумя армиями, стоявшими друг против друга на безопасном пока что расстоянии. Одну из сторон поля предстоящей битвы ограничивала река, шире которой Фабиоле не доводилось видеть. Теперь стало понятно, что она не в Италии. Это место находилось где-то вдалеке от знакомых ей краев.

Бой должен был вскоре начаться. Сейчас полководцы пытались угадать сильные и слабые стороны своего противника, а их солдаты молились и вытирали потные лбы. Но пройдет немного времени, и люди начнут гибнуть. Поле было ровным, погода ясной, значит, жертв будет очень много.

Пролетая над войском, Фабиола вдруг заметила, как солнечный свет отразился от ярко начищенного металла. Взгляд, острота которого многократно превосходила зрение самого зоркого человека, тут же нашел предмет, породивший блик. То, что увидела Фабиола, оказалось настолько невероятным, что в первый миг она решила, что ей померещилось. Там, среди стоявших плотным строем солдат, Фабиола увидела одинокого серебряного орла.

Здесь, на какой-то совершенно чужой земле — римский штандарт.

Но это был именно он, и ничто иное — орел с распростертыми сильными крыльями, державший в когтях золотую молнию. Орла нес на древке человек с накидкой из волчьей шкуры на голове; не могло быть никаких сомнений, это был тот самый священный символ, за которым следовал в бой каждый легион. Фабиола рассматривала людей, стоявших возле серебряного орла, и видела округлые чаши бронзовых шлемов, увенчанных гребнями, удлиненные овальные скутумы, которые солдаты держали в руках, стройные ряды воинства. Неужели она смотрела на римских легионеров? Эти люди не во всем на них походили. Многие вместо пилумов несли длинные, тяжелые копья; металлические шипы щитов не сверкали на солнце, так как были покрыты какими-то матерчатыми чехлами. Командиры, стоявшие сбоку от каждого отряда, тоже выглядели непривычно: одетые в украшенные обильной вышивкой туники, мешковатые штаны, со странного вида коническими шляпами на головах и с большими луками. Если это и были легионеры, то таких ей еще никогда не доводилось видеть.

Совсем растерявшись, Фабиола начала набирать высоту над войском и вдруг заметила могучего воина огромного роста с заплетенными в две косы волосами. Рядом с ним стоял худощавый белокурый мужчина, вооруженный большой двуострой секирой. В глубине души молодой женщины пробудились воспоминания, они попытались пробиться в сознание ворона. И вдруг она поняла: это был галл. И еще один наставник. Сердце Фабиолы запело от радости.

А значит, и Ромул мог быть жив!

Но времени, чтобы найти его, у нее не оказалось.

— Что ты здесь делаешь? — раздался сердитый голос.

Кто-то схватил Фабиолу за крыло, и оно сразу превратилось в руку.

«Нет! — вновь впадая в отчаяние, думала она. — Оставьте меня здесь! Великий Митра, позволь мне найти брата. Увидеть его воочию».

Фабиола вырвалась, вновь обернулась вороном и взмыла вверх, опираясь на кстати подвернувшийся воздушный поток. Обретя свободу на столько времени, сколько понадобилось ее сердцу, для того чтобы сократиться еще дюжину раз, она пронеслась над пустым пространством, разделявшим войска, и с ужасом увидела, что численностью вторая армия во много раз превосходила римскую. Отряды пехотинцев, вооруженных всеми видами оружия, какие только существовали в мире, прикрытые с флангов цепочками воинов с луками и пращами. Тысячи лучников на колесницах и верхом. А самыми устрашающими казались три отряда огромных, укутанных в броню серых чудовищ с развевающимися ушами, длинными хоботами и ужасающими бивнями, окованными металлом. От этого животные делались еще страшнее. Наверное, слоны, подумала Фабиола. На широкой спине каждого животного сидели двое-трое лучников. Слоны являли собой сокрушительную силу, а их облик должен был вселять ужас в сердца самых храбрых солдат. Кто в мире смог бы противостоять им? Фабиола оглянулась на римских легионеров, которые, когда она промчалась над их головами, показались ей такими храбрыми и готовыми ко всему. А теперь, по сравнению с этим многолюдным войском и его колоссальными животными, они выглядели мелкими и жалкими. У боя мог быть только один исход.

Сломленная горем Фабиола все же не верила до конца, что бог мог быть настолько жестоким. Что он мог позволить ей проникнуться надеждой на то, что Ромул еще жив, и тут же показать ей то, что должно будет вскоре уничтожить его. Она не могла вынести этого. И отреагировала мгновенно, бездумно. Наполовину сложив крылья, она вытянула голову, нацелила клюв вниз и помчалась прямо на передового слона. Приняв форму стрелы, Фабиола со свистом рассекала воздух.

Она опускалась все ниже, ниже, ниже…

Вскоре Фабиола оказалась настолько близко к слону, что отчетливо видела складки на его толстой коже и на удивление сильно выгнутые луки, которыми были вооружены его седоки. Возможно, ей удастся выбить чудовищу глаз, заставить его развернуться и кинуться сеять смерть в собственном войске. Удар должен был оказаться страшным, возможно, смертельным, но Фабиолу это уже не тревожило. Все, что угодно, только не эта боль. Падая черным камнем, с пылающим от гнева сердцем, она была готова погрузиться в забытье…

На сей раз ее схватили за обе руки. И снова послышались крики.

Фабиола ничего не могла поделать. Как она ни старалась, равнина, на которой готовились к битве два воинства, исчезла. Обливаясь слезами от разочарования и отчаяния, она открыла глаза.

И вновь оказалась в подземном святилище, теперь битком набитом ветеранами. Двое из них связывали ей руки. Секунд стоял в нескольких шагах от нее, его трясло от гнева.

— Что ты наделала?! — крикнул он. — Мы спасли твою жалкую жизнь, дали тебе убежище, а ты за все хорошее осквернила наш храм?

Фабиола взглянула на державших ее мужчин. Их переполняла неподдельная, с трудом сдерживаемая ярость. Раньше они испытывали к ней лишь неприязнь, а теперь — совершенно законный гнев.

— Мне очень жаль… — прошептала она, пошатываясь под тяжестью навалившегося на нее горя.

— Этого мало, — мрачно ответил Секунд. — Ты совершила непростительный проступок и должна понести кару. — (Окружающие одобрительно заворчали.) — А кара за это может быть только одна.

Маргиана, зима 53/52 г. до н. э.