Найти тебя - Санта Монтефиоре

— Между прочим, у Мелиссы и Рафферти, похоже, все очень серьезно. Они по уши влюблены друг в друга. Я подумала, что тебе будет небезынтересно узнать об этом, — монотонным голосом произнесла она.

На какое-то мгновение Селестрия слегка заинтересовалась.

— О! — довольно резко произнесла она. — Свежо предание, учитывая то, как она скомпрометировала себя во время танца.

— Что ты имеешь в виду?

— Он набросился на нее, как животное.

— Разве?

— Ну конечно. Это можно было прочесть в его глазах. Так много позволить мужчине и не выйти за него замуж было бы, мягко говоря, неразумно. Ведь в противном случае можно испортить себе репутацию на всю оставшуюся жизнь. А Лондон — маленький город. — Лотти выглядела несколько озадаченной. — Кроме того, он наверняка богат, хорош собой, а со временем станет идеальным мужем. И, на мой взгляд, любовь здесь совершенно не обязательна.

— А я думаю иначе, — тихонько ответила Лотти. — Любовь важнее денег. Жизнь так коротка… — И ее голос почти стих. Смерть Монти научила ее, что в мире нет ничего важнее любви.

— Ты — неисправимый романтик. Нет, нужно иметь холодный рассудок, если речь идет о твоем будущем. А горячим страстям можно отдаться и потом, времени будет предостаточно. Лотти, выходи замуж за Эдди, но пусть твое сердце принадлежит Фрэнсису. Ведь все так просто. И таким способом ты убьешь двух зайцев.

Лотти обиделась. Она выпрямилась во весь рост, ее ноздри раздувались.

— А вот ты, Селестрия, каким видишь свое будущее?

Селестрия отвернулась и произнесла:

— Я хочу выйти замуж ради денег, как я тебе уже сказала. Возможно, я даже со временем полюблю своего мужа. А если нет, то тихонько найду кого-нибудь на стороне. Что в этом плохого? Папа часто любил повторять, что одиннадцатая заповедь должна гласить следующее: «Не дай себя поймать на горячем». Что ж, он абсолютно прав, и я буду следовать ей.

— Да, Селестрия, мы с тобой совершенно разные люди. Пожалуйста, не выдавай меня. Я ведь могу на тебя положиться, правда?

— Даже не сомневайся в этом.

Селестрия открыла дверь. Снаружи вся улица была залита солнечным светом, зеленые шапки деревьев маленького общественного сада готовы были вот-вот сменить цвет листвы. Она вспомнила о предстоящей поездке в Италию и почувствовала, как ее сердце переполнило волнение. В этом возбужденном состоянии ей хотелось быть великодушной.

— Каким бы ни было твое решение, Лотти, я всегда буду на твоей стороне.

— Спасибо, сестренка. Надеюсь, твоя поездка в Италию окажется успешной.

— Не волнуйся, у меня всегда чутье на успех.

— Ты будешь мне писать, правда?

— Если ты тоже напишешь и расскажешь, что решила. Ты всегда можешь приехать ко мне в Италию, если все зайдет слишком далеко. Не могу представить, чтобы тете Антилопе понравился Фрэнсис.

Они тепло обнялись, и Селестрия долго смотрела вслед Лотти, бегущей по улице к Белграв-сквер. «Мы совсем разные люди, — самодовольно подумала она, глядя, как Лотти сворачивает за угол. — Я никогда не променяю свою комфортабельную жизнь на любовь».

Памела начала распаковывать чемодан. Вся ее одежда была выстирана и выглажена, поэтому ей оставалось лишь положить вещи на место. Она не решилась зайти в гардеробную Монти. Вид пустой комнаты вызвал бы у нее очередной приступ мигрени. Обычно она распаковывала и его вещи, хотя всегда считала это довольно скучным занятием. А сейчас она очень хотела положить его носки и рубашки на место. Раскладывая свои вещи, Памела обнаружила, что брошка в виде звезды, которую она надевала на день рождения Арчи и которую ей подарил Монти, пропала. Сначала она не придала этому значения, полагая, что она, возможно, упала на дно чемодана. Но когда она вынула последние вещи, ее там не оказалось.

— Селестрия! — закричала она за дверь. — Ты не видела случайно мою брошь?

Селестрия не спеша вошла в комнату.

— Нет.

— Не может быть, чтобы я оставила ее в Пендрифте.

— Ты надевала ее после вечеринки?

— Я плохо помню то, что было после вечеринки. Ну вот, еще одно несчастье!

— Да это всего лишь брошка, — попыталась утешить ее Селестрия.

— Нет, — резко ответила Памела. — Это больше, чем просто украшение.

В тот вечер к дому номер тринадцать по Верхней Белграв-стрит подъехал красный «бентли» — Ричард У Бэнкрофт II прибыл. Его шофер остался в салоне машины, с нетерпением ожидая, когда же ему выпадет свободная минутка и он сможет сделать перекур возле ворот церкви Святого Петра, находящейся рядом с домом. Годфри открыл дверь и провел мистера Бэнкрофта в гостиную, где его ожидали дочь и двое внуков. Селестрия обняла дедушку первой, а он нежно похлопал ее по спине и поцеловал в лоб. Гарри не так хорошо был знаком со своим родственником, как сестра, а потому чувствовал себя крайне неловко и сейчас не знал, как правильнее поступить на правах хозяина дома: то ли поцеловать его, то ли просто пожать руку. Однако Ричард Бэнкрофт привык действовать без промедления. Он тут же заключил мальчишку в объятия и поцеловал его. Лицо Гарри залил румянец, но он был рад этой ласке, ведь с момента смерти отца у него не было таких близких отношений ни с кем из мужчин.

— Ты превратился в отличного молодого человека, — сказал Ричард. Он долго и внимательно рассматривал своего внука, восхищаясь его умным лицом и сожалея об ужасной утрате, боль которой отражалась в его ясных серых глазах. — Бьюсь об заклад, что отец тобой очень гордился. У него были на это все основания.

Гарри просто не мог ничего сказать в ответ. Он ощутил, как слезы обожгли его глаза, но все же попытался сдержать свои чувства, крепко стиснув зубы и не позволив пролиться ни единой соленой капле.

Памела, которая под мышкой, как дамскую сумочку, держала своего любимого пса, взяла папину руку в свою и поцеловала его румяную щеку.

— Привет, па, — сказала она. Несмотря на брешь в их отношениях, она была рада, что он приехал.

— Мне так жаль, милая. Я очень сожалею о вашей потере.

Он присел. Годфри подал Памеле бокал шерри со стола с напитками, стоящим за спинкой дивана. Золотистые жидкости весело переливались в хрустальных графинах под огромным комнатным жасмином.

— Налей мне виски, Годфри. Пожалуйста, неразбавленного, и не надо льда. — Дворецкий сделал все так, как просил Бэнкрофт, и принес бокал на серебряном подносе.

— Что-нибудь еще, сэр?

— Пока ничего, Годфри. Почему бы тебе не сделать перерыв? — Он отпил большой глоток и проследил, как слуга вышел из комнаты, тихо закрыв за собой дверь. Убедившись, что они остались совершенно одни, старик понизил голос и заговорил торжественным тоном: — То, что случилось с вами, ужасно. Но я хочу, чтобы вы все знали, что хотя я и не в силах вернуть Монти, но зато могу поддержать вас материально, чтобы жизнь текла в том же русле, что и раньше. Когда ты должен приступить к занятиям в школе, Гарри?