Секс. От нейробиологии либидо до виртуального порно. Научно-популярный гид - Елена Фоер

Что ж, статистика пока оправдывает стереотипы. В 2013 году в Америке провели исследование среди гетеросексуальных супружеских пар, где среди прочего участников спрашивали и о возрасте. Оказалось, что треть из опрошенных – примерно ровесники. Еще в 20 % случаев муж был старше жены на два-три года, в 13 % – на четыре-пять лет, в 12 % – на шесть – девять лет[269].

Расклад, при котором женщина старше мужчины на два-три года, обнаружился у 7 % пар, на четыре-пять лет – в 3 %, на шесть – девять – также в 3 %. Исследования, проведенные в Австралии, Британии, Японии, Кении и других странах, показали примерно такую же картину: женщины явно предпочитают мужчин примерно своего возраста или старше[270]. Так что дамы, ведущие себя в духе легендарной миссис Робинсон из фильма «Выпускник», остаются исключением.

По некоторым данным, после 35 лет женщины все-таки начинают обращать больше внимания на избранников моложе, но пределы допустимого для них все равно остаются ýже, чем у мужчин. В июне 2017 года один из популярных сайтов знакомств OkCupid опубликовал исследование, посвященное типичной разнице в возрасте между пользователями, состоящими в переписке. Выяснилось, что 45-летний мужчина в поиске романтических знакомств чаще всего будет писать 39-летним женщинам, а 45-летняя женщина – 44-летним мужчинам. Кстати, в ходе исследования обнаружилось также, что для женщины стратегически оправдано самой писать парням помоложе: они живее реагируют на инициативу (наверное, за это стоит благодарить ту же миссис Робинсон: привлекательная зрелая женщина, знающая, чего она хочет, – достаточно популярный фетиш). А вот пассивно ждать писем от горячих юношей не стоит: мужчины более инициативны с женщинами, которые моложе их.

Но пока мы говорим все-таки о возрастной разнице в границах разумного. А что заставляет людей интересоваться в сексуальном плане несовершеннолетними и пожилыми?

Педофилия, пожалуй, самый сложный с этической точки зрения психиатрический диагноз нашего времени (в отличие от нее, геронтофилия считается парафилией, но не признается психическим расстройством на официальном уровне). Строго говоря, влечение к неполовозрелым особям своего вида, по мнению современной науки, – это своего рода сексуальная ориентация, то есть человек в данном случае не выбирает, кто вызывает у него сексуальное возбуждение (некоторые ученые связывают это расстройство со специфической «прошивкой» мозга[271]). Поэтому не вполне справедливо считать педофилов испорченными и порочными, тем более что далеко не все люди, совершающие сексуальные преступления против несовершеннолетних, являются истинными педофилами (разные исследования показывают, что таковых среди абьюзеров от 25 до 50 %[272]). Так же как и не все истинные педофилы являются преступниками. То есть часть людей, осужденных за сексуальные преступления против несовершеннолетних, куда охотнее проделали бы то же самое со взрослыми, но дети оказались более доступными жертвами (самый привлекательный возраст сексуального объекта проверяется в судебной психиатрии с помощью специального теста, замеряющего приток крови к половым органам при виде фотографий детей, подростков и взрослых). При этом замкнутый товарищ, страстно мастурбирующий на фотографии обнаженных детей, вполне может за всю жизнь пальцем не тронуть ни одного ребенка. Тем не менее такая сексуальная ориентация, очевидно, потенциально опасна для общества – дети не могут постоять за себя, поэтому входить в трудное положение педофилов для подавляющего большинства не представляется возможным. И все-таки тут стоит задуматься о разрыве между желанием и его осуществлением: надо направить максимум усилий на то, чтобы педофилы не начали реализовывать свои мечты на практике, но можно ли осуждать их за желания, которые они не выбирали?

Причины педофилии пока не очень понятны, и проблема осложняется тем, что изучать психику людей с этим психическим расстройством обычно приходится на тех, кто уже попался на сексуальных домогательствах. Это означает, что ученые рискуют сделать несколько поспешные выводы относительно связи определенных психологических особенностей (низкой самооценки, склонности к депрессии, повышенных показателей по шкале психопатии и т. д.) и неполадок в работе мозга с педофилией в целом, а не только со склонностью к ее активным проявлениям[273]. Пока ученые сходятся на одном: влечение к несовершеннолетним – это не выбор, а предустановленная опция, попытки «переучить» педофилов, как и в случае с гомосексуалами, терпят неудачу, и лучшее, что тут можно сделать, – это предотвратить реальные сексуальные контакты таких людей с детьми. На этот случай возможны варианты разной степени жесткости. Самый очевидный – это химическая кастрация. Менее очевидный и куда более спорный – доступность детской порнографии. У большинства людей от одной мысли об этом волосы становятся дыбом, но прежде чем с негодованием отметать эту идею, стоит задуматься о двух важных моментах. Первый – есть данные, свидетельствующие о том, что доступность детской порнографии снижает уровень реального сексуального насилия в отношении детей. Согласно исследованию биолога Милтона Даймонда, в Чехии, где после падения советского режима в какой-то период было доступно детское порно, соответствующих преступлений стало заметно меньше[274]. Похожие результаты показали исследования, проведенные в Дании и Японии. Правда, есть также данные о том, что регулярный просмотр специфической порнографии коррелирует со склонностью к рецидивам у тех, кто уже решился на преступления против детей[275]. Из этого некоторые ученые делают вывод, что просмотр порно может подтолкнуть педофила к преступлению, убеждая его в том, что его желания нормальны. Но пока этот вывод несколько притянут за уши: мы не знаем, скольким людям просмотр детской порнографии помог выпустить пар и избежать реальных преступлений. С другой стороны, мы не знаем и того, какие дополнительные факторы могли повлиять на снижение преступности в странах с доступной детской порнографией и только ли в этой доступности было дело. В любом случае доводов, позволяющих считать, что доступность детской порнографии может помогать спасать от насилия живых детей, уже сейчас достаточно для того, чтобы не отказываться как минимум от рассмотрения этого варианта. Второй момент: молодо выглядящие актеры и современные компьютерные технологии позволяют производить этот сомнительный контент, не привлекая к делу несовершеннолетних. Звучит все равно довольно неприятно и контринтуитивно, но с утилитарной точки зрения выгоды для общества могут в данном случае перевешивать моральные издержки, связанные с производством.