Ведьмина генетика - Альма Либрем

Мартен только напряженно кивнул. Становиться убийцей ему совершенно не хотелось, а значит, надо было сдерживать собственную магию. Странно, правда, что Гастон выбрал именно такое оружие — ведь он никогда не был особенно силен в колдовстве, и судя по тому, что Мартен видел в группе, ди Брэ даже не питал особенных иллюзий по этому поводу. Тем не менее, отговаривать своего врага выбирать магию он не собирался.

Гастон стал в изготовку — точнее, в то, что должно было напоминать магическую стойку, этот древний миф, в который нормальные магии давно уже перестали верить. Мартен невольно повторил его позу, должно быть, исключительно из жалости, чтобы ди Брэ не чувствовал себя совсем уж отставшим.

Принц, следуя правилам магических дуэлей, закрыл глаза, чувствуя, как вскипает в крови Гастона магия, те жалкие две или три капли, которые он мог задействовать в этой смешной дуэли. Мартен заставил себя дозировать магию — и швырнул наугад заклинанием, чувствуя, как две силовых вспышки сталкиваются, смешиваются между собой. Гастона отбросило на шаг назад — заклинание Мартена оказалось намного сильнее, не все было поглощено встречной атакой, — но ди Брэ сориентировался и тут же бросился вперед.

Мартен, не останавливаясь ни на секунду, потянул за силовые нити и атаковал следующим заклинанием. К его удивлению, оно не встретило никакого сопротивления, обожгло кожу Гастона, но не слишком болезненно, так, чтобы он все еще был способен ответить на атаку, а не упал ничком.

Принц зажег третье заклинание из своего запаса не смертельных, но зато не слишком приятных боевых заготовок, активировал его и тоже послал вперед, туда, где билась ярким светом аура ди Брэ. Заклинание достигло цели, даже ранило, казалось, маркиза, но Мартен вновь не дождался ответа. Гастон не пользовался магией, хотя упрямо продвигался вперед, игнорируя возможность атаки.

Не удержавшись, Мартен все-таки открыл глаза — и как раз вовремя.

В руках Гастона сверкнул, поймав лезвием лунное сияние, острый кинжал.

Принц с трудом успел уйти в сторону. Если б он был так же тщедушен, как и прятавшая его настоящее тело иллюзия, то, наверное, получил бы смертельный удар — но, к счастью, острие только болезненно царапнуло грудь, разрывая рубашку и оставляя пунктирную полосу кровавых капель на коже.

Мартен не знал, что видел Гастон на самом деле, может быть, то, на что и надеялся — глубокую рану на груди противника, — но губы маркиза ди Брэ растянулись в мерзкой, ядовитой улыбке.

— Будешь знать, что такое бросать вызов дворянину! — прошипел он. — Эта рана еще долго не затянется, если затянется вообще!

Неприятное пощипывание напомнило Мартену о простых ядах, к которым ему с самого детства прививали стойкость. Чем бы маркиз ди Брэ не смазал лезвие своего кинжала, это вещество не могло убить Мартена или оставить более-менее серьезные шрамы, яд только разъярил принца.

Он шумно втянул носом воздух, пытаясь воззвать к собственному благоразумию, не нападать — это могло закончиться для них обоих очень плохо. Но Гастон, очевидно, посчитал короткую паузу проявлением слабости своего противника, потому что атаковал вновь.

На этот раз Мартен не успел уйти от удара. Кинжал, метивший ему в сердце, к счастью, не попал в цель, но серьезно ранил плечо, оставив несколько глубоких порезов и одну колющую рану.

Мартен почувствовал, как мелкие искры поднимались вверх по его телу, метались от раны к ране, стремительно залечивая ее.

Нельзя! Нельзя было исцеляться, пока кто-то не вымоет весь яд! Мартен знал об этом, равно как и о том, что ему ни в коем случае нельзя терять над собой контроль, но было ли это возможно сейчас, когда в груди клокотал гнев и больше всего на свете хотелось отомстить?

Впервые за долгие годы магия брала верх.

Мартен никогда не позволял ей этого сделать. Он держал дар на коротком поводке, не давая ему ни малейшего шанса сорваться и начать руководить своим хозяином. Учителя повторяли Мартену, что магия — это всего лишь инструмент, но в его случае она жила, как прирученный зверь, посаженный на короткий поводок, но изредка пытающийся вырваться на свободу.

Вот только сегодня, когда магия сделала отчаянный рывок, она не встретила ни малейшего сопротивления. Сила разломала, превратила в крошку тот ментальный барьер, который Мартен выстраивал вокруг нее, не позволяя познать себя полностью, от начала и до конца, заполнила собой все свободное пространство, оставленное, возможно, просто так, случайно, без осознания последствий.

Нож Гастона оставил несколько предательских ран на его плече, царапнул грудь. Мартен чувствовал, как сквозь иллюзию прорывалось его истинное обличие, а маркиз ди Брэ все никак не мог остановиться.

Принц не помнил, как он упал. Чувствовал только, что больно ударился затылком о бордюр и застыл в неестественной позе, пока магические искры танцевали свой собственный танец вокруг его раненной руки. На пальцах второй, здоровой, загорелся боевой пульсар, но ди Брэ не заметил его.

Гастон шел, как завороженный, оплетенный сетью чужого колдовства, и Мартен даже почувствовал в воздухе горечь подавляющей ментальной магии, внушающей мысли о ненависти.

Но что там, разве ему было недостаточно своей собственной?

Все презрение, которое он испытывал по отношению к маркизу ди Брэ, теперь превратилось в желание его уничтожить, убить, не задумываясь о последствиях.

Кто может потом сказать хоть слово против действий будущего короля? Гастон напал на него первым. Да что там, не Гастон разве сейчас застыл над ним, занес кинжал, собираясь добить?..

Мысли куда-то исчезли. Магия окончательно поглотила Мартена, и он, позабыв о боли, ринулся вперед. Пальцы крепко сжали запястье руки, державшей кинжал, и Гастон зарычал, чувствуя, как волны ядовитой магии стекают по его коже, оставляя невидимые следы колдовских ожогов.

Сначала маркиз ди Брэ был сильнее. Он нависал над Мартеном, пытался поднести кинжал все ближе и ближе к его сердцу, пользуясь своим преимуществом — ведь он был сверху, а Мартен — ранен, и рана его без конца кровоточила, лишая принца таких необходимых нынче сил.

Но время текло, словно песок сквозь пальцы, и магия в теле кронпринца становилась все сильнее с каждым мгновением. Ди Брэ достаточно было проявить лишь разовую слабость, и принц с силой ударил его ногой, сталкивая с себя, и вырвал кинжал из слабеющих пальцев.

Лезвие в последний раз сверкнуло в лунном сиянии и отлетело куда-то в сторону. Теперь принц навис над своим врагом, позволяя магии-змее вгрызться в тело ди Брэ.

Гастон в последнее мгновение вырвался из его смертоносной хватки. Прицельного удара в бок было мало, чтобы преодолеть то преимущество, которым обладал Мартен, но парни кубарем покатились по каменной площадке, пока наконец-то кронпринц не ударился спиной о бортик — а ведь если б его там не было, они оба вылетели бы за пределы крыши!

Ветер сменился. Теперь он был северным, нес холод, и луна скрылась за тучами. Темнота, воцарившаяся на площадке, скрыла кинжал, и Гастон попытался нащупать его вслепую, чтобы нанести решающий удар — но не успел.