Желтый свитер Пикассо - Мария Брикер

Зотова резко перестала смеяться. Ей стало жутко смотреть, как режиссер разговаривает сам с собой… Она осторожно обняла Варламова за плечи и повела к машине. А он все шептал и шептал что-то о своей девочке – маленькой, глупенькой, дурочке…

За окном мелькали влажные рекламные шиты, освещенные фонарями. Щетки размазывали капли первого майского дождя по стеклу, в салоне приятно пахло кожей и освежителем воздуха: синтетический, душный аромат малины. Зотова открыла окно, ей хотелось высунуться на улицу и выветрить из головы чувство жалости и вины. Какого лешего она связалась с этим большим безумным ребенком?

Когда они подъехали к дому, дождь кончился. В весенней луже на тротуаре отражался свет окон квартир, мокрый асфальт, усыпанный опавшими соцветиями яблони, казался липким. Елена Петровна потянулась к ручке двери, но Варламов ее остановил.

– Не просветите, голубушка, сколько в Москве галерей, где можно устроить выставку своих работ? – серьезно спросил Варламов. – Впрочем, неважно. Можно пойти по более простому пути. Обойти галереи, где в день приезда Мишель Ланж в Москву состоялось открытие вернисажей. Не думаю, что их много, душа моя. Пожалуй, я управлюсь без вас. А вы отдыхайте. Устали вы, я смотрю. Переутомились. За помощь спасибо и за приют. Будьте счастливы.

– Простите меня… – неловко промямлила Зотова.

– Да господь с вами, голубушка! За что? – Варламов удивленно приподнял брови. – Ну все, ступайте. Ступайте, голубушка.

Зотова выползла из салона и долго смотрела вслед отъезжающему автомобилю. Разочарование терзало душу следователя – разочарование, досада и злость.

– Гад какой! Ишь, понимаешь! Управится он без меня, – возмутилась Елена Петровна. – Пень старый, – пробурчала она себе под нос, топнула ногой, расплескав грязную лужу, и направилась домой слушать Шопена. В конце концов, завтра у нее – выходной!

– Остается две галереи, где в тот день открылись выставки сюрреалистической живописи, – Мишель подняла на Константина глаза и улыбнулась. – Вы чудо, Константин!

– Маразм, – недовольно буркнул Константин, отбросив компьютерную распечатку в сторону.

– Позвольте, мой милый друг, но почему же? – спросила Мишель, бережно прижав к груди листы с адресами и названиями галерей. – Мы на верном пути, я чувствую.

– А дальше что, мадемуазель? Вы собираетесь познакомиться со всеми художниками, чьи картины представлены на этих выставках? – Он встал, прошелся по комнате, остановился у прошлогоднего календаря с обнаженной пышной блондинкой и громко захохотал. – Клепа молоток! Натурщицу себе подобрал отменную. Где он, кстати? – Мазин обернулся и весело посмотрел ей в глаза. Мишель смутилась.

– Он уехал и оставил мне ключи, – сказала она после паузы.

– Куда?

– Вам не все ли равно? – разозлилась девушка.

– Кошмарная берлога, – хмыкнул Константин, оглядываясь по сторонам, словно был здесь впервые. – А вы не думали, мадемуазель, что, возможно, Клементий Конюхов и есть ваш… – Мазин на секунду задумался, пытаясь подобрать нужное определение, но так и ничего не придумал и поморщился, словно лимон проглотил. – Помню, на выставке вы восхищались Клепиными шедеврами. Вот эти две – просто гениальны, как раз в вашем вкусе! – Константин замер напротив раритетного сального дивана, на котором восседала Мишель, и уставился поверх ее головы на выдающиеся полотна Мецената: косоглазую кошку и натюрморт.

– Вы помните, что было на выставке? – иронически спросила Мишель. – Странно…

– Странно – что? – невзначай поинтересовался Мазин, продолжая сосредоточенно разглядывать картины. Мадемуазель Ланж исподволь поглядывала на своего нового знакомого. Старая кожаная куртка, времен Второй мировой, похоже, купленная в секонд-хенде, линялые джинсы, взгляд – хитрый и умный. Красивый и стильный котяра.

– Разве вы в тот день были в галерее? Не припоминаю… – равнодушно сообщила мадемуазель Ланж. Мазин разозлился.

– Собирайтесь и спускайтесь, я буду ждать вас в машине, – буркнул Константин и вышел за дверь. Мадемуазель Ланж ехидно улыбнулась. Ей почему-то нравилось злить Мазина, только вот почему – она и сама не понимала.

Из подъезда она выпорхнула в прекрасном настроении. На улице еще не стемнело, но уже умолкли птицы и тускло зажглись фонари. Ярко пахло сиренью и молодой листвой, майский теплый вечер кружил голову. Хотелось любить…

Мишель огляделась, пытаясь отыскать среди припаркованных у дома машин автомобиль Мазина.

В десяти метрах от подъезда мигнул круглыми фарами красный «Порше-911», резко выехал с парковки и остановился рядом с ней. Окно со стороны водителя открылось, и показалась недовольная физиономия Константина.

– Садитесь, – скомандовал он. Мишель обошла машину и села, пребывая в растерянности: меньше всего Константин походил на обладателя этого дорогого автомобиля.

– У вас хорошая машина, – проведя пальчиком по полированной панели, мурлыкнула Мишель.

– Она не моя, – буркнул Мазин и нажал на педаль газа.

– Жаль, – не скрывая разочарования, заметила мадемуазель Ланж.

– Мне тоже, – хмуро отозвался Мазин.

– Ничего, скоро станете известным художником, разбогатеете и купите себе такую же, – добавила она снисходительно.

Мазин удивленно на нее взглянул и вновь сосредоточился на дороге. Мишель немного расстроилась: на этот раз уколоть Константина не получилось, но так хотелось… Она искоса поглядывала на его красивый правильный профиль и злилась. Мазин был для нее загадкой, которую, впрочем, разгадывать категорически не хотелось. Собственные чувства тоже казались мадемуазель Ланж самым настоящим ребусом: эмоции, которые будил в ней сюрреалист Константин Мазин, не поддавались никаким объяснениям. Например, в данную минуту мадемуазель Ланж боролась с двумя страстными и противоречивыми желаниями: сильно укусить Константина за руку или нежно коснуться его светлых длинных волос. Еще ей хотелось Мазину нагрубить, но это было не в счет. Это – само собой, другого отношения ее новый знакомый и не заслуживал. Вполне адекватная реакция на хамство. Коснуться его волос – тоже казалось естественным стремлением: волосы были густые и красивые. А вот укусить… подобных порывов мадемуазель Ланж еще не испытывала никогда в жизни.

Чтобы подавить в себе звериные инстинкты, Мишель достала из сумки мамоновский сценарий и углубилась в заучивание роли. Кажется, она переоценила свои силы: выучить слова героини, девушки, прибывшей из глухой провинции покорять Москву в качестве звезды эстрады, никак не получалось. Девица разговаривала хоть и по-русски, но какими-то странными, незнакомыми Мишель словами. Хуже было другое: по сценарию, в первой же серии, героиня должна была исполнить песню загадочной русской группы «Дискотека «Авария», и каждый раз, когда мадемуазель Ланж воспроизводила текст, с ней случалась истерика: сложно было представить себе, как может «ветерок колыхать чьи-то губы». Воображение рисовало чудовищную картину. Да и сценарий сам по себе тоже представлял картину не менее кошмарную! Фальшивые диалоги, заезженный сюжет, дебильная героиня: на долю бедняжке сколько всего выпало! И обижали-то ее все, и обманывали… И голодать будущей звезде пришлось, и ночевать на вокзале, где подлые стражи порядка пытались склонить ее к грехопадению. Но гордая девушка устояла против всех невзгод. Немыслимая глупость! Мишель Ланж тяжело вздохнула, пытаясь примерить образ героини на себя. Он никак не примерялся. «Вроде бы я должна проникнуться, – размышляла Мишель, – тоже в тяжелом положении оказалась, без документов и денег в чужом городе, и есть мне хотелось не меньше…» – но все равно сочувствия героиня не вызывала. А есть хотелось сильно. Со вчерашнего вечера Мишель ничего не ела. В ресторане, куда пригласил ее Мазин, она, проявив внезапную вредность и упрямство, заявила, что будет платить сама за себя. Должна же она была хоть как-то поднять свое реноме? Мазин не возражал, вероятно, решив, что она – феминистка. После оплаты счета в ее кошельке не осталось ни гроша. И что теперь ей делать со всем этим феминизмом?! Феминизмом, как говорится, сыт не будешь. Как же ей хочется есть! Сигареты кончаются. Денег взять негде. Как там ее героиня поступила?.. Мишель перевернула еще несколько страниц. Ну вот, она так и знала – устроилась официанткой в ресторан.