Улан. Экстремал из будущего - Василий Панфилов

* * *

– Да где это видано, – горячился слушатель последнего курса Шляхетского корпуса, – чтобы так дворян гонять! Чай, сами можем решить, чем нам заниматься!

– То-то ты, Никитушка, обзанимался весь! – ехидно парировал слова губастого увальня поджарый парень с мелкими чертами лица. – Ни в библиотеку тебя не затащишь, ни на манеж. Только гуляешь да спишь.

Лицо увальня побагровело, и он, не найдя аргументов, засучил рукав и полез в драку. Такие вот «дискуссии» в дальнейшем возникали неоднократно.

* * *

Познакомился он и самим ученым, но мельком, полковник сейчас настолько закружился в текучке, что на нормальное общение времени просто не было. Точнее, свободное время было, но из-за графика самого князя только по ночам. Даже тренировки пришлось перенести на раннее утро, и теперь они с Тимоней оккупировали спортзал в четыре утра. В остальное же время – учеба Павла, дела Корпуса, беседы с поставщиками и потенциальными педагогами, разговоры с членами императорской семьи и царедворцами, собственная учеба, какие-то изобретения.

Пока что изобретение было всего одно – мясорубка. Посмотрев на Елизавету, которая не могла даже нормально есть, попаданец нарисовал эскизы мясорубки, затем побеседовал с гончаром, вылепившим модели деталей, и наконец – одним из литейщиков, работающих на Двор.

Мясорубка получилась монструозная – в несколько раз больше оригинала. Однако работала отменно и изначально была снабжена несколькими насадками. Изобретение оценили не только государыня, но и сановники постарше. Ну что тут скажешь, в преклонном возрасте проблемы с зубами есть у многих, а вот зубных врачей поблизости не наблюдается…

Вскоре литейщик озолотился, копии «пошли в народ». Доля попаданца? Не смешите, патентное право в эти времена… Были какие-то зачатки, и князь узнавал предварительно, но смысла в патентовании данного изобретения не было – «выхлоп» очень уж маленький.

Состояние Елизаветы было совсем уж хреновым, и пусть Игорь не помнил даты ее смерти в РИ, было ясно, что – все… Не сказать, чтобы он прямо так сильно привязался к императрице, но какую-то благодарность к ней все же испытывал. Поэтому и взялся за написание музыки к похоронам.

Написание – громко сказано, скорее – «вспоминание». Увлечение музыкой дало о себе знать, и наиболее выдающиеся произведения он помнил.

Реквием вспоминался легко, но для надежности князь больше десятка раз проваливался в этакий медитативный транс, вспоминая звучание. Нет, все верно, вспоминается до последней ноты. Отдав листы с записями придворному дирижеру, Игорь коротко сказал:

– К предстоящему печальному событию.

Итальянец с откровенным скепсисом посмотрел на рубаку, но ноты взял. На следующий день он нашел Грифича и низко поклонился ему.

– Сеньор, вас будут помнить в веках, – хриплым от волнения голосом произнес музыкант.

К сожалению, князь оказался прав в своих предположениях, и долго императрица не прожила. Была большая суета, придворные ходили с лицами скорбных калькуляторов. Кто-то и в самом деле переживал о смерти государыни, но откровенно…

Большая часть переживала только за собственные судьбы. Слишком многие были связаны с ней дружескими отношениями напрямую или через покровителей и не могли рассчитывать на аналогичное отношение от Петра. Другие просто боялись неизбежных перемен и возможного ухудшения ситуации лично для себя. Более-менее искренними были разве что чиновники и гвардейцы невысоких рангов да слуги, утиравшие слезы рукавами.

Несмотря на все недостатки как правительницы, к ближайшему окружению Елизавета была добра и снисходительна. Так что многие могли вспомнить подарки от нее, добрые слова, помощь в решении каких-то проблем.

– Спасибо за музыку, – сказал ему Петр, вызвав к себе в покои. Глаза его были красные, но от слез или недосыпа, вызванного множеством хлопот, сказать было сложно. Отношения с Елизаветой у него были сложными, слишком уж та любила влезать в жизнь наследника. Однако будущий император был человеком добрым и сентиментальным, так что чисто по-человечески наверняка жалел родственницу. Помимо «спасибо» князь получил тяжелый сундучок с пятью тысячами червонцев и перстень со здоровенным изумрудом.

Они долго говорили на разные темы – видно было, что будущий владыка хочет просто отвлечься. Полковник с охотой ему подыграл и рассказал о поведении Павла, бытовых сценках из Корпуса и проказах своего Тимони, успевшего завоевать себе во дворце репутацию этакого «Швейка», не столь карикатурного, понятное дело.

– Напишешь мне что-то такое же… торжественное – к коронации? – задал он напоследок вопрос. Задумавшись на минутку, попаданец просканировал свою память. Да «Боже, царя храни» должен подойти.

– Напишу, – сказал он Петру и остановил жестом руку, потянувшуюся за очередным кошелем, – когда принесу, тогда и оценишь.

Похороны императрицы прошли необыкновенно пышно, и Грифичу пришлось принять в них самое прямое участие. Помимо того, что он считался «автором» Реквиема, потрясшего всех, так еще и государыня выделяла его, да статус наставника у Павла… В общем, не успел князь опомниться, как стал одним из членов похоронного комитета.

Не все были этим довольны, да и сам Игорь восторга не испытывал, несмотря на большую честь. Однако нужно сказать, что энергия Игоря здорово помогла, да и некоторые идеи пришлись Двору «ко двору».

Едва отойдя от похоронных церемоний, парень пришел к Петру и без единого слова выложил лист с текстом.

Боже, Царя храни!

Сильный, державный,

Царствуй на славу,

На славу нам!

Царствуй на страх врагам,

Царь православный! Боже, Царя храни!

Боже, Царя храни!

Славному долги дни

Дай на земли! Дай на земли!

Гордых смирителю,

Слабых хранителю,

Всех утешителю

Все ниспошли!

Перводержавную Русь православную, Боже, храни! Боже, храни! Царство ей стройное, В силе спокойное! Все ж недостойное Прочь отжени!

Воинство бранное, Славой избранное, Боже, храни! Боже, храни! Воинам-мстителям, Чести спасителям, Миротворителям Долгие дни!

Мирных воителей, Правды блюстителей, Боже, храни! Боже, храни! Жизнь их примерную, Нелицемерную, Доблестям верную Воспамяни!

О, Провидение! Благословение Нам ниспошли! Нам ниспошли! К благу стремление, В счастье смирение, В скорби терпение Дай на земли!

Будь нам заступником, Верным сопутником Нас провожай! Нас провожай! Светло-прелестная, Жизнь поднебесная, Сердцу известная, Сердцу сияй!

Плагиат? Наглейший, но на государя текст произвел глубочайшее впечатление, и попаданец оказался обласкан, его одарили еще одним сундучком, но уже с десятью тысячами червонцев. Сумма колоссальная по нынешним временам – такими, а то и меньшими суммами одаривали полководцев за выигранные грандиозные сражения. Был и перстень – на сей раз с сапфиром. Было звание генерал-майора. Но главное – орден Анны.