Азъ есмь Софья. Тень за троном - Галина Гончарова

А если бы Лешка не уехал и они полуночничали вместе?

Или с Ванечкой?

Руки сжались в кулаки.

Она найдет того, кто задумал покушение. И травить его будет не цианидом. Катерину жалко до слез. И сестра, и умничка, и…

Софья вспомнила, как мать просила ее беречь младших. Перед смертью просила…

Не справилась. Пусть в одном случае, а не во всех, но – не справилась! Остается только принять к сведению, ввести должность дегустатора и отомстить за Катьку.

Да так, чтобы потом все с опаской перешептывались и оглядывались. Про́клятая царевна, говорите?

Будет вам проклятье!

Фараоны позавидуют!

Кстати, а кто Катеньке голову морочил? Надо бы разобраться, а то еще есть Марья, есть Феодосия, да и Любава вон мелкую воспитывает… И не связаны ли эти две вещи друг с другом? Скажем, Софью травят, под шумок Катерина выходит замуж за кого пожелает, а там и до трона недалеко?

А ведь этот расклад вполне возможен, особенно пока Алексей на войне! Вот Ромодановский допросит всю челядь, а потом будем думать. Вместе с ним думать. Умный же мужик, ему бы в роли Шерлока Холмса цены не было. Не кровь ему подавай, а дело и только дело. Справится. Найдет злоумышленника и на части порвет.

Софья вздохнула.

Поспать?

Куда там спать! Сейчас мелким надо объяснять, что случилось, потом о похоронах распоряжаться… Хотя нет. Последнее свалим на Аввакума, чтобы без дела не ходил, а сама…

Взять, что ли, Машку за косу и обыскать Катины покои?

Вдруг что интересное найдется?

* * *

Дон Хуан потерял представление о времени. В трюме не было ни солнца, ни звезд – ничего, кроме поганого ведра и цепей на стене. Время словно остановилось.

Молиться?

Хоть и верил Хуан в Бога, как всякий испанец, но молиться предпочитал со шпагой в руках. Такая молитва Богом лучше услышана будет. А потому оставалась ненависть. И – планы мести.

Ненавидел дон свою мачеху. А вот месть… Она будет. И будет сладка. Марианна пошла на это ради власти? Тогда он отберет то, что она ценит больше всего.

Корону и власть.

Пусть официально правит Карл. Но…

Врать ли себе?

При виде сводного брата, непропорционального, уродливого, с большой головой и вытянутым телом, первое, что думалось, – дурная кровь. Только вот – чья? Не отца же…

Марианны. Ее, гадюки…

Еще бы она не боялась! Случись что с Карлом – и дон Хуан имеет все права на корону! Он и его дети. А детей-то нету… Почему, почему он до сих пор не женился?

То родину защищал, то по морям шатался… нет бы жениться и детей завести! Троих или четверых? Пока отец был жив, никто б и слова дурного не сказал. Он хоть и бастард, да признанный! Но все что-то доказывал – кому?!

Если вырвется на свободу – обязательно женится! И детей сделает! Штук пять!

* * *

Когда поздно ночью в Софьину спальню поскреблась одна из доверенных девушек, царевна не разозлилась. Сама их учила, не за страх, а за совесть, так что по пустяку не побеспокоят. А серьезное что…

– Что случилось?

Выслушала доклад и принялась одеваться. Переплела косу, накинула серебром шитый летник и выскочила из опочивальни, спеша туда, где ее помощь нужна была.

К царевне Феодосии.

С первого взгляда стало понятно, что не напрасно ее позвали, ой не напрасно. Феодосия была в истерике. Правда, по полу не каталась, косу не рвала, но сидела ровно каменная. Только слезы текли и текли. А сесть рядом, обнять, утешить, никто и не решился. Не по чину. Царевна ж!

Хорошо хоть услышали да за Софьей сбегали.

Она вздохнула. Присела на кровать рядом с сестренкой, обняла, погладила по худым лопаткам, выступающим под тонкой тканью ночной рубашки.

– Тише, Федосьюшка, тише, маленькая моя, все будет хорошо, все пройдет, боль уйдет…

Софья шептала что-то ласковое, как некогда ей тетка Анна, и с горечью думала, что даже этого толком не умеет! Не дано! Интриги плести, в бумагах разбираться, людьми командовать – да, тут она может. А сестренке-то сейчас не команды, ей просто материнская ласка нужна.

Ох, матушка…

Что ж ты наделала в попытке привязать к себе отца? Была б ты жива, и не рыдала бы сестрица сейчас так отчаянно, словно у нее душа разрывается.

Не меньше часа прошло, прежде чем стихли последние, сухие уже всхлипы. Софья принялась ласково расспрашивать сестренку.

А оказалось все просто.

Феодосия винила себя в смерти Катерины. А то как же? Это ведь они с Машей соглашались во всем со старшей сестрицей, они накрутили себя до небес, они подбили ее идти к Софье, а там уж…

Софья только головой покачала. Вот как объяснить малышке, что нет тут ее вины? Ребенок ведь еще! Пусть в этом возрасте на Руси уже женят, а все равно ведь малявка![9] Тут ведь не годами измеряется, нет. Тут опыт важен, характер, опять же, сколько человек в жизни пережил. А Федоська что пережила?

Смерть родителей?

Так матушку она, почитай, толком и не помнит, а отца не знает. Пожалуй, Софья еще и поболее младшими занималась, чем родители.

Еще-то что?

А ничего больше. Тепличное во многом растение, теремная девушка, да и характер у нее отцовский. Мягкий, трепетный. Машка вот – та другая. Та в дедов-прадедов пошла, не согнешь! Феодосия – словно игрушка плюшевая, всяк ей голову оторвет. Недаром же Феодосия ревет сейчас у нее на плечае, а Машка спит, сопя в две дырочки. Может, и поплачет когда, только никто о том не узнает. Кремень-девка выросла, в отличие от младшенькой.

Софья утешала сестренку, а сама с горечью думала, что ее в расклады включать нельзя. Найти ей хорошего мужа, чтобы прожила малявка жизнь словно за каменной стеной и не заморачивалась сложными вопросами правления и престолонаследия. Чтобы не травил ее никто и не гонял…

Надо.

Недаром она матери обещала о маленьких позаботиться. Катеньку не уберегла, так хоть этой жизнь не поломать. Вот что ей стоило больше внимания девочкам уделять? Тогда бы и подлец Полоцкий к ним в души не пролез, и Катя жива была бы… правда, тогда Софья сейчас лежала бы в гробу, а что творилось бы в Москве?

Она передернулась от представившейся картины.

А кто возьмет власть, если ее здесь не будет?

Федя?

Нет, не способен.

Даже не так. Взять власть он способен, а вот вернуть ее брату – нет. И не допустить розни в семье – тоже. Неглупый, добрый, хороший… но слишком им легко вертеть будут. И настрополят, и науськают, и все, что они с Алешей и Ванечкой уже сделали, по бревнышку размечут.