📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгСовременная прозаБелки в Центральном парке по понедельникам грустят - Катрин Панколь

Белки в Центральном парке по понедельникам грустят - Катрин Панколь

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 52 53 54 55 56 57 58 59 60 ... 214
Перейти на страницу:

«Пошла с классом на выставку современного искусства, ничего не поняла. Оно меня раздражает. Надувной красный бассейн с валяющимися вилками на дне и наполовину надутыми резиновыми перчатками — ну вообще не вдохновляет. Учитель наш изумлялся и ахал, а я подумала: какое убожество!

На выходе мы столкнулись с группой бомжей, пьющих пиво из банок, и один из них захотел подраться с учителем. Но учитель не подписался с ним драться, потому что бомж явный хиляк, а учитель здоровенный дядька. Мне было жаль этого бомжа, хоть он и довольно противный. И настроение окончательно испортилось. Учитель сказал, что невозможно спасти весь мир, но мне на это наплевать. Я уже купила два кольца и ладан на благотворительной распродаже в лицее в пользу стран третьего мира. И я по-прежнему угощаю пирожками бомжей на улице и улыбаюсь им. Такая уж у меня бунтарская натура.

Тогда учитель сказал, что мне уже хватит витать в облаках и что идеального мира не существует. И тут мне захотелось плакать. Ох! Знаю, это сверхтупость, но я почувствовала, как щеки запылали огнем. Тогда я рассказала обо всем Эмме, и она сказала: «Кончай, Зоэ, учитель прав, тебе пора повзрослеть…»

Не хочу я взрослеть, если от этого становишься как этот учитель, которому нравятся надувные бассейны с вилками на дне и который отказывается спасать мир. Хрен знает что! Хочется, чтобы меня понимали. Я чувствую, что полна под завязку, а остальные совсем пусты, и потому я чувствую себя до жути одинокой. И такова, получается, жизнь? Жизнь — это когда тебе плохо? Это и означает повзрослеть? Когда одновременно хочется двигаться вперед, хочется все пробовать, а потом хочется выблевать все и начать сначала. Ну уж нет! Я такой быть не желаю. Нужно поговорить об этом с Гаэтансм».

За записью о музее следовал рецепт сардинок в масле с тертым зеленым яблоком, который дала Зоэ одна девчонка, которая тоже думала, что бассейн с вилками и резиновыми перчатками — полный отстой. Ее звали Гертруда, и у нее не было друзей, потому что все считали, что зваться Гертрудой просто ужасно. Зоэ нравилось разговаривать с Гертрудой, и она считала, что несправедливо превращать человека в изгоя лишь потому, что его имя пахнет нафталином.

Зато у Гертруды было полно свободного времени, чтобы думать, и порой она выдавала фразы, прекрасные, как капли росы. В частности, когда уходили из музея, она сказала: «Знаешь, Зоэ, жизнь прекрасна, а вот мир — нет…»

И Зоэ обрадовали эти слова: жизнь прекрасна, а мир — нет, потому что они обнадеживали, а ей сейчас так нужна была надежда.

— Когда пьешь шампанское, полагается откровенничать, — объявила Жозефина. — С тебя как минимум две тайны. По количеству выпитых каждой из нас бокалов.

— И это еще не предел…

— Ну? Первое откровение…

— Я совершенно точно влюбилась…

— Имя! Как его имя?

— Так ты же знаешь, его зовут Оливер. Оливер Бун. Он ходит в красной шотландской аляске и потертых вельветовых штанах, носит шерстяную шапочку, у него пальцы часовщика…

— Тот мужчина из пруда?

— Мужчина из пруда, оказывается, прекрасный пианист… Он становится известным, гастролирует по всему миру. Между двумя концертами живет в Лондоне, недалеко от моего пруда. Бултыхается среди бурых водорослей и ездит на велосипеде…

— И ты часто с ним видишься?

— Тс-с! Тс-с! Все только начинается! Мы сходили вечером в паб, выпили, он поцеловал меня и… О боже! Жозефина! Как же нравится, когда он меня целует! Я чувствую себя девчонкой. Он такой… Даже не знаю, как его описать, но знаю одно, я совершенно точно в этом уверена, мое единственное желание — быть с ним… и делать кучу идиотских вещей, как, например, крошить уткам хлеб, смеяться над царственным видом лебедей, бесконечно повторять его имя, глядя ему в глаза… Когда я с ним, у меня возникает странное чувство, что я все правильно делаю…

— Я так за тебя рада!

— …что я на своем месте… Я уверена, это и есть настоящая любовь: когда у тебя есть странное чувство, что ты живешь своей жизнью, а не чьей-нибудь. Что ты в правильном месте. Что тебе не нужно себя принуждать, что-то изображать, чтобы понравиться. Что ты можешь оставаться такой как есть.

Жозефина подумала о Филиппе. С ним она испытывала то же самое.

— Когда мы увиделись в пабе… — продолжала Ширли, — я сказала, что уезжаю в Париж, и он посмотрел на меня своим добрым теплым взглядом, который обволакивает и приподнимает, и дает желание устремиться к нему, утонуть в нем, он сказал мне: «Я подожду, это еще лучше, когда ждешь…» — и я почувствовала, что еще секунда — и ждать будет невыносимо… И знаешь, мне кажется, я буду счастлива. Умом, сердцем, телом и даже кончиками пальцев на ногах!

Жозефина сказала себе, что никогда не видела свою подругу такой сияющей и — впервые в жизни — нежной, такой нежной. Ее короткие светлые волосы вились колечками, кончик носа покраснел от избытка чувств.

— А Филипп? Как ты думаешь, что он делает сегодня вечером? — прошептала Жозефина.

Она допила свой бокал и еще больше разрумянилась.

— А ты ему не звонила? — спросила Ширли, наливая себе еще.

— С того последнего вечера в Лондоне? Нет… Словно все должно оставаться тайной. Никто не должен знать…

— Вечер только начинается… Может, он еще позвонит в дверь с бутылкой шампанского. Как в прошлом году. Помнишь? Вы закрылись на кухне, и сгорела индейка…[28]

— Это было так давно… А вдруг я все испортила?

— Он предпочел выжидательную позицию. Не хочет тебя торопить, принуждать. Он знает, что нельзя справиться с горем так же быстро, как погасить свет. Только время лечит, пройдут долгие дни и недели, боль притупится…

— Я не знаю, где мое истинное место. Скажи, Ширли, как это понять? Мое место между Ирис и Филиппом… Как я могу говорить о том, что люблю его, когда я всегда рядом с Ирис? А когда я рядом с ним, как могу не броситься ему на шею? Все становится так доступно, когда человек на расстоянии вытянутой руки… и так сложно, когда он далеко…

— По сути дела, если я правильно тебя понял, мы все плывем на пароходе, на котором больше нет ни капитана, ни двигателя, но никто пока об этом не знает, — сказал по телефону Филипп своему другу Станисласу, который позвонил ему, чтобы пожелать счастливых рождественских праздников.

Станислас Веззер помог Филиппу, когда тот начал свое дело и открыл адвокатскую контору Именно он консультировал Филиппа, когда тот решил продать свою долю и отойти от дел. Станислас Веззер был долговязый, флегматичный человек без комплексов, которого ничто, казалось, не может вывести из равновесия. Сейчас он высказывал самые мрачные, самые пессимистические предположения, но Филипп опасался, что Веззер прав.

— Неуправляемый пароход, который врезается в зеркальную стену… «Титаник» со всем миром на борту. Разобьемся как пить дать, и ничего веселого в этом не будет! — ответил Станислас.

1 ... 52 53 54 55 56 57 58 59 60 ... 214
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?