Диана, Купидон и Командор - Бьянка Питцорно

– Но в сумасшедший дом его без этой справки не приняли бы, – не уступала Приска. – Это запрещено законом. Мы должны найти, кто ее подписал и что там вообще написано, что его забрали в психушку насильно.

– Кто знает, где она, эта справка. Может, в одном из ящиков матери Дианы?

– Нет, – сказала Элиза. – Она должна быть в клинике вместе со всеми остальными бумагами, которые касаются больного. Это называется «больничная карточка», мне объяснил мой дядя Леопольдо.

– В психушке! – потеряв мужество, вздохнула Приска. – Да еще наверняка закрытое на ключ неизвестно в каком ящике…

– О нет, – застонала Элиза. Но вовсе не из-за сложности предстоящего им задания. Дело в том, что в другом конце коридора показался Томмазо Гай.

Диана, конечно же, передала ей все признания троянского главнокомандующего. Звева Лопес или Лучана Калвизи, первые красавицы в классе, даже не разделяя его чувств, наверняка возгордились бы и пококетничали бы с ним немного, поиграли бы, как кошка с мышкой, чувствами бедняги, чтобы показать всем силу собственного очарования.

Но Элизе его было просто жаль. Она не привыкла заставлять кого-то страдать. Но, к сожалению, не могла ответить взаимностью. Любовь, она или есть, или ее нет. Тут уж, как ни старайся, ничего не изменится – это вам не трудное математическое уравнение, над которым можно попотеть, но все-таки решить. Поэтому она решила сразу же лишить беднягу какой-либо надежды.

– Когда он объяснится мне, я сразу же скажу ему «нет». И чтобы ему не пришло в голову за мной ухаживать, скажу, будто я уже встречаюсь с другим. (Что не совсем соответствовало действительности, потому что «другой», тот, гимназист, даже не подозревал о ее существовании.)

Трудность заключалась в том, что словно все его мужество истощилось в откровении с Дианой, бедный Томмазо больше не заговаривал о своих чувствах, ни с самой дамой своего сердца, ни с ее подругами. Он болтался вокруг Элизы с видом побитой собачонки, во время троянской войны старался не поймать ее, и даже если кто-то из его воинов брал Элизу в плен, то всеми своими силами помогал ее освобождению. Но на этом все заканчивалось. Так что Элизе никак не представлялся случай ему отказать.

– Пунтони, я занят сегодня вечером и не успею сделать все уроки, – немного заикаясь от смущения, пробормотал Томмазо. – Если я зайду к тебе часов в восемь, дашь списать твое переложение в прозу «Илиады»?

Неслыханно! Первый отличник в классе просил списать! Причем у кого? У Приски, этой лентяйки и бездельницы, которая увела у него из-под носа премию! «Может, это ловко просчитанный ход – подлизаться к лучшей подруге, чтобы завоевать сердце Элизы?» – подумала Розальба. И решила испытать его на деле:

– Я не могу в это поверить! – воскликнула она. – Не может быть, чтобы в голове у тебя было что-то важнее уроков. И чем же ты так занят? Это страшная тайна или нам можно об этом узнать?

– Нет… не такая уж это и тайна… Только не говорите ничего Мунафо́!

– Да никому мы не скажем, можешь быть спокоен.

– Я иду играть в футбол. На тренировку. Отец записал меня в футбольную команду. Он говорит, что скоро у меня горб вырастет, если буду постоянно сидеть за учебниками.

– Твой отец что, футболист?

– Нет. Но футбол включен в программу лечения. У них в психушке две сильнейшие команды, хотя никто о них ничего не слышал. «Оливковый сад» и «Наполеоны». Мой отец играет в «Наполеонах», в команде психов.

– Что-о-о? Твой отец псих?

– Ты че, свихнулась? Он санитар. Просто, чтобы присматривать за психами, в их команду ставят двух санитаров и одного доктора, обычно главврача. А во второй команде играют все остальные: врачи, санитары, садовники, водители скорой помощи… – Томмазо рассмеялся: – Кроме монашек. Они могут только болеть.

– А тебе не страшно играть с психами?

– А чего их бояться? Люди как люди. Видела бы ты, как хорошо они ведут себя, когда выезжают на игру с другими командами. Тем более что всегда выигрывают.

– А они не выкидывают номера? Не сбегают?

– Иногда кто-то и сбегает. Но его сразу же находят. И вообще, играть позволяют не всем. Буйным, например, нет. И главврач говорит, что спорт – это лучшее лечение. Так они отвлекаются, видят других людей, много двигаются и устают, после чего хорошо спят, вместо того чтобы сидеть весь день взаперти у себя в комнате, пялиться на стену и еще больше сходить с ума.

Диана тут же представила себе Командора запертого на ключ в тесной комнате, может, даже связанного, и мокрого от холодной воды, которой их обливают, и ей стало так его жаль, что задрожали губы. Она так побледнела, что Розальба предложила:

– Давай я отведу тебя в туалет.

Но Приска неумолимо продолжала допрос. Слишком драгоценными были все эти сведения, чтобы упускать случай.

– А ты сегодня впервые пойдешь в «Оливковый сад»?

– Да нет же! Отец всегда брал меня с собой, болеть за них. Это такая тройка! Но сегодня я впервые сам буду играть.

– И ты хорошо всех там знаешь? Санитаров, докторов, монашек?

– Более-менее…

Приска незаметно пихнула Элизу в бок. Наступила ее очередь.

– Ты не мог бы сделать мне одолжение? Огромное одолжение, а, Томмазо? – проговорила Элиза, стараясь придать голосу как можно более нежный тон, как у Кэтрин Хепбёрн в «Африканской королеве».

– Ну не знаю, – насторожившись ответил тот. – Если это касается психушки, то нет. Я не хочу создавать проблем отцу.

– Да какие там проблемы! Никакого риска.

– Ага, это ты так говоришь.

– Послушай… Ты, наверное, уже знаешь, что вчера вечером деда Дианы забрали в психиатрическую клинику…

– Нет, я не знал. Но даже не вбивай себе в голову, что мой отец может помочь ему бежать.

– Да никто и не собирается помогать ему бежать! Наоборот, там ему будет намного лучше, – нагло соврала Элиза. – Там его хоть вылечат.

– Он буйный?

– Думаю, что да.

– Тогда даже не надейся, что с ним можно говорить. Ни вам, ни мне, если вы хотели передать через меня какое-то сообщение. И мой отец тоже не станет этого делать без разрешения главврача.

– Томмазо, – прервала его Элиза, стараясь выглядеть спокойной, тогда как на самом деле у нее чесались руки от желания отхлестать его по щекам, – я никогда бы не попросила тебя о чем-то подобном. То, о чем я хочу тебя просить, намного проще. Диана просто хотела бы узнать, чем именно болен ее дед. Она волнуется, что его болезнь может быть наследственной, понимаешь?

– А что, она не может спросить это у его лечащего доктора?