О пауках и собаках - Алиса Рудницкая

деликатесом. На Вэйдане была своеобразная растительность, семена которой в пищу не годились, а орехи плохо переносили перемещение через порталы и телепортацию. Потому до Орны редко что-то доходило. И Фрино за эти самые каштаны готов был парочку людей убить – так он их обожал.

– Когда закончим, я вас ненадолго оставлю, – сказал он, сунув руку между прутьями и пройдясь рукой по бедру испуганной рабыни. – А то еще стащат моих девочек…

– Посмотрел бы я на идиота, который посмел бы у вас что-то стащить, господин, – фыркнул кто-то из парней. – Ставлю золотой гор, что он целым с вечеринки не ушел бы.

– С тобой никто не будет спорить, умник, – поддели его остальные.

К негодованию Фрино на него поставило меньше людей, чем на Ноя. Это его раззадорило. Соперник предложил начать первым, и Фрино решил взяться за дело всерьез. Он закрыл глаза, прислонился лбом к прутьям решетки и начал читать заклинание.

Сердце закололо, клубок начал разматываться. Схваченная и опутанная нитями, рабыня закатила глаза, погрузилась в транс и закружилась.

Счет пошел

Один.

Первый круг Фрино выткал воздушный, наполненный искорками магии. Воздух давался ему всегда легче, чем все остальные – наверное потому он так запросто играл в Междумирье.

Пять.

Второй круг  вслед за первым, сужающийся и расширяющийся, был создан из пыли. Земля была второй по простоте для Фрино стихией – наверное потому его всегда так тянуло в катакомбы.

Десять.

Два огненных круга. Сдерживать их – все равно что объезжать лошадь. Чуть зазевался – и круг уже лижет, обжигая, кожу рабыни. Хотя за огненные круги добавляли всегда больше баллов, чем за остальные. Но больше всего, разумеется, добавлялось за количество стихий одновременно.

Пятнадцать.

И водные круги-браслеты – самые маленькие и тонкие – вьются и крутятся, опоясывания запястья вытянутых в стороны рук.

Двадцать.

Двадцать один.

Двадцать два…

Фрино взяла жадность и он попытался заморозить один из водных кругов… и тут же сбился. Концентрация, и так начинавшая давить, слетела, заставив его поморщиться от головной боли.

– Да, такой результат будет сложно побить, – хмыкнул озадаченный Ной.

– Господин младший Сентро, ваши рабыни вернулись, – позвал кто-то из-за спины.

– Кажется сейчас будет жарко… – пробубнил другой.

– И не говори… кого-то сегодня унесут голодным собакам...

Фрино озадаченно обернулся. Он был еще немного дезориентирован применение сложной магии, но это не помешало ему увидеть своих девочек. У Ино на платье красовалось огромное красное пятно – не кровь, скорее всего вино или сок, глаза были на мокром месте, у Ирмы, видно от пощечины, горела щека. Одна держала в руках тарелку с каштанами, политыми янтарным сиропом, вторая – пустой фужер и бутылку лучшего вина.

– О как, – опешил Фрино. – Так… и кто такой умный и смелый это сделал?

Рабыни поникли, опустив глаза. Им на приемах запрещалось говорить – любой нарушивший запрет строго наказывался. Фрино в очередной раз пожалел, что не умеет читать мысли.

– Так, Ной, – кинул младший Сентро своему оппоненту, – можешь начинать без меня. А я пойду разберусь. Обещаю, в победу поверю наслово.

– Я и не думаю жульничать, – кивнул Ной. – Покажите им там, господин.

Отобрав у близняшек угощение, глотнув вина и бросив в рот один каштан Фрино уверенно пошел в сторону оркестровой ложи. Девушки, опустив лица, поспешили за ним. По пути Фрино задел, пожалуй, парочку аристократов, но таки добрался и скомандовал музыкантам:

– Так, а ну все живо заткнули свои дудки. И ты, – он ткнул пальцем в грудь барабанщика, перепугавшегося до бледноты, – а ну дай сюда свои тарелки…

Аристократия и так уже недоумевала, почему стихла музыка, а когда Фрино сделал еще и пару оглушительных ударов одной тарелкой об другую, все повернулись к нему. Представление началось.

Бросив инструмент обратно музыканту, Фрино похлопал в ладоши у себя над головой и спросил так громко, как только позволяли его голосовые связки.

– Итак, дамы и господа. Тут такое дело… какая-то хамоватая тварь испортила имущество семьи Сентро. Кто мне подскажет, кто сделал вот это?

И он вытолкнул вперед, перед собой, заплаканную Ино с пятном на груди. Рабыня выдержала это достойно – выпятила подбородок, подняла голову, развела руки, демонстрируя свое испорченное платье. Толпа загалдела, а потом расступилась, открыв один из столов с напитками и закусками.

За столом сидел настоящий поросенок. Фрино даже поморщился от его вида. Парня он до этого не видел – видимо, тоже кто-то из новеньких, кому только-только шестнадцать исполнилось. Этот самый поросенок – розовый и лопоухий – сидел на стуле и жрал. Стоило ему встретиться глазами с младшим Сентро как он, от испуга, что ли, зажрал еще более интенсивно.

Прищурившись, Фрино понял, что он ест. Каштаны. Видимо рабыни действительно ходили за ними на кухню, а этот гаденыш их обобрал, когда они несли угощение своему хозяину.

– Так-так-так… кто тут у нас? – вкрадчиво сделав шаг в сторону своей добычи, спросил Фрино. – Это ты облил одну мою рабыню и ударил вторую?

Поросенок хрюкнул и очень натурально подавился. Закашлялся, открыл рот буквой “о” и высунув колбаску языка, постучал себя по груди. По подбородку этого мерзкого создания катился сироп.

– Господин Фрино, не казните… – вдруг бросился младшему Сентро под ноги какой-то человек. – Это мой сын, младший Тонрук… простите, он здесь впервые и…

– Впервые, не впервые, – перебил его Фрино почти мягко, почти ласково, – нельзя трогать чужое имущество…

– Господин. пощадите…. – взвыл человек под ногами. Жалкий червь… Фрино хотел его пнуть, да отвратительно было даже трогать это ничтожество. – Он исправиться, извиниться. Да, Той? Той, на колени… Той…

Существо, которое человеком назвать язык не поворачивался даже не шевельнулось, так и осталось сидеть. То ли он остолбенел слишком сильно от испуга, то ли просто медленно соображал, но Фрино все равно такая реакция не устраивала. Потому он перешагнул через его отца, ноющего на полу, и спросил:

– Вкусно, младший Тонрук?

Поросенок закивал. Глаза его бегали с Фрино на каштаны и обратно, видно он хотел еще. Чревоугодие победило и он судорожно сунул очередной орех в рот, даже не озаботившись подцепить его вилкой.

– Ты кушай, кушай… – сказал Фрино, внутренне закипая. – Теперь еще неизвестно когда покушаешь. Ты знаешь кто я?

Кивок.

– Значешь, что я сделаю с тобой?

Застыв, поросенок поджал губы и