Клеточник, или Охота на еврея - Григорий Самуилович Симанович

Я жив. Случайная возможность позвонить, очень рискованно. Я у него, понимаешь, у него в плену. В каком-то бункере. Они хотят меня убить, но, может быть, есть время. Все из-за его отца Алешина. Вспомни 73-й год. Кроссвордист в молодежке. Дозвонись тем, кто меня допрашивал. Проси помочь. Они последняя надежда. Все, все, больше не могу… Люблю тебя. Держись. Береги себя. Дозвонись им. Целую».

Он не слушал вопли и лепет Юльки. Нажал отбой и поспешно вернул телефон на место, догадавшись предварительно протереть его краем полотняной робы. После чего ринулся к той части стены, где открывалась невидимая дверь, и заколотил в нее что есть силы, сопровождая свои действия истошным криком «Помогите!» В его воспаленном мозгу брезжила некая надежда, вполне оправданная при нормальных житейских раскладах, но абсолютно утопическая в данной ситуации: вдруг своевременно вызванная подмога спасет этому извергу жизнь, и он пощадит в знак благодарности.

Глава 7

«За зубцами»

От неожиданного звонка Юлия Павловна едва не лишилась чувств. Помогла благая весть: он жив. Ее Фима жив. Столько лет вместе, столько лет счастливого и почти безмятежного брака, скрепленного удивительно долго не иссякавшей физической и не ослабевшей духовной тягой друг к другу, воспитанием любимого мальчика, а в последние годы — взаимной нежной заботой и неизбывной жаждой поделиться всем, что хоть в какой-то мере волнует, занимает мысли, соотносится с будущим.

Леня Бошкер, ближайший друг семьи, метко прозвал их «старосоветские помещики». И действительно, если не считать редких Фиминых срывов на нервной почве, что-то было трогательное в их отношениях, напоминающее о патриархальных гоголевских персонажах.

Действовать! Надо действовать! Юлия Павловна метнулась на кухню, где в старом тайничке за массивной ножкой гарнитура припрятана была — на всякий случай! — записная книжка. Там телефон оперативника, который столь заинтересованно и рисково доискивался истины в надежде найти Фиму и разобраться в происходящем. Поспешно набрала номер. Услышала знакомый голос. Называть его по имени не стала, помня предостережения.

— Это я. Был звонок от него. Он жив. Он у него в плену. Какой-то бункер… Говорит, хотят убить. Подтвердил вашу догадку. Сказал, все дело в нем, в том авторе.

— Что еще?

— Больше ничего. Лихорадочно говорил, с большим волнением в голосе, торопливо. Словно кто-то сейчас войдет и прервет… Умоляю, спасите его! Мне больше некого просить. Я боюсь поднимать шум, а то они убьют его еще быстрее.

— Это точно. Возьмите себя в руки, больше никуда не звоните, мы поможем. Никуда не выходить. Никому не открывать. Все будет хорошо.

Отключив связь, Вадик Мариничев пару минут пытался осмыслить произошедшее. Но плюнул, решил не терять времени.

Он уже двое суток пребывал в изоляции и полнейшей праздности. Его «заточили» в весьма комфортабельный номер то ли гостиницы, то ли резиденции для гостей где-то на территории Кремля. Бытовые условия и кормежка, доставляемая официантом непосредственно в комнату, а также большой телевизор, бар с дорогущим коньяком и французским вином солидной выдержки, а также небольшая, но со вкусом подобранная библиотека располагали к продолжению такой жизни вплоть до естественного ее завершения.

Он отоспался и вкусил яств. Но расслабиться полностью так и не смог: проклятое дело Фогеля, бурные события вокруг него, частично объясненные, но все еще таящие загадки, не давали покоя. Он поднял трубку внутреннего телефона.

Тотчас вошел сотрудник в безупречном сером костюме. Под пиджаком угадывались накачанные мышцы атлета. Это был Олег, один из двоих охранников, которым поручили заботу о ценном госте. Вадим попросил срочной встречи с Кротовым. Через три минуты Олег вошел снова, предложил взять трубку телефона внутренней связи.

Вадик доложил о звонке Юлии Павловны. Кротов взял паузу секунд на десять. Потом попросил передать трубку Олегу. Закончив разговор отрывистым «понял!», Олег предложил следовать за ним. Они прошли коротким коридором, и лифт спустил на третий цокольный этаж. Дальше путь пролегал по замысловатым переходам через две двери на кодовых замках. Трижды из-за угла или ниши в стене появлялись безупречно одетые люди спортивного телосложения и проверяли у них документы, хотя, судя по некоторым признакам, Олега отлично знали в лицо.

В конце концов, они оказались возле двери с табличкой «А.М. Кротов». Хозяин поджидал их у входа. Дальше роль проводника он взял на себя. Они снова дошли до лифта, уже другого. Кротов извинился и протянул Мариничеву широкую черную повязку, которую тот натянул на глаза. Взяв под руку «ослепшего» Вадима, Кротов ввел его в кабину. Вадик догадался, куда они держат путь. Это было несложно. Они проехали этажей пять наверх, еще минут пять-семь шли по коридорам, сделав, как по профессиональной привычке подсчитал Вадим, три поворота налево. Остановились. Он услышал короткий приказ «доложи!», после чего провожатый вернул ему зрение. Вадим на секунду зажмурился от резанувшего света и переступил порог кабинета вслед за Кротовым.

Это был огромный кабинет. Мариничев увидел того, кого, собственно, и ожидал увидеть. И почему-то не испытал ни малейшей робости: не к престолу же Господнему привели и не карать вознамерились — проблемы решать… Правда, совершенно непонятно, при чем здесь он, рядовой оперативник…

Президент подошел, протянул руку. В жизни он был еще импозантней и привлекательней, чем на портретах. Выразительные голубые глаза, форма лица и узкий разрез губ придавали ему сходство со знаменитым в прошлом американским актером Полом Ньюменом, который очень понравился и запомнился Вадику с отроческих лет — по телевизору не раз показывали фильм «Афера» с его участием.

Хозяин кабинета пригласил присесть, радушно улыбнулся, предложив чай или кофе. Вадим выбрал кофе. Президент распорядился и, усевшись в свое кресло, молча уставился на Мариничева. У того возникло рефлекторное желание военного встать и вытянуться по стойке смирно, однако он сумел выдержать взгляд и повести себя в той неформальной манере, к которой расположила улыбка и протянутая рука первого человека страны.

— Через десять минут сюда придет, точнее — приедет еще один участник нашего совещания в узком кругу, — прервал молчание президент. — А пока один только вопрос: что побудило вас нарушить распоряжение вашего начальства и продолжить следствие на свой страх