Ни о чем не жалея - Кэт Мартин

– Кейти... – как сквозь сон, донесся до нее стон Рэнда, и вот уже он, достигнув вершины наслаждения, выгнулся всем телом, после чего, обессиленный, рухнул Кейт на грудь.

Наконец, немного отдышавшись, он нежно поцеловал Кейт в последний раз и улегся рядом, притянув ее к себе.

Некоторое время они молча лежали, прислушиваясь к потрескиванию деревянной обшивки, наслаждаясь мерным покачиванием корабля, который плыл все дальше и дальше, рассекая волны.

Кейт улыбнулась и, уткнувшись Рэнду в плечо, проговорила:

– Я начинаю думать, что тебе давно пора было это сделать.

Рэнд усмехнулся:

– Теперь я и сам это понимаю. – Протянув руку, он коснулся ее щеки. – Я не собирался силой заставлять тебя выходить за меня замуж, Кейт. Я надеялся, что ты сама придешь ко мне, расскажешь о ребенке.

– Я хотела это сделать. Несколько раз порывалась, но что-то меня останавливало.

– Сейчас это уже не важно. Мы женаты, а для ребенка только это имеет значение.

«Для ребенка»... Кейт уже давно поняла, что для Рэнда только ребенок имеет значение, но ей все равно больно было это слышать.

– Учитывая то, что только что произошло... – Рэнд улыбнулся несколько самодовольной улыбкой, – как ты думаешь, может быть, нам заключить перемирие? По-моему, не так давно нам удалось это сделать весьма успешно.

Перемирие... Что ж, нужно соглашаться, решила Кейт. Они женаты, и, по правде говоря, у нее нет другого выхода. И все-таки ей было больно оттого, что он ее не любит, что, если бы не ребенок, они бы никогда не поженились.

Сколько же у них до сих пор не решенных проблем! Что будет, когда они приедут в Лондон? Как сложится ее дальнейшая жизнь?

Хорошо бы заглянуть в будущее, мелькнула в голове у Кейт мысль.

И в то же время она была очень рада, что не может этого сделать.

Они провели в море чуть больше месяца. После того вечера, когда они впервые занимались на борту корабля любовью, Рэнд перебрался в каюту Кейт, и, как она и подозревала, путешествие из нудного превратилось в необыкновенно захватывающее. И причиной тому был Рэнд.

Мало-помалу они начали говорить все более откровенно и на самые разнообразные темы. Самое главное место в их разговорах занимал еще не родившийся ребенок. Кейт с Рэндом спорили о том, как они его назовут, прикидывали, как обставят детскую, которую Рэнд собирался устроить в Белдон-Холле – своем загородном поместье, расположенном в графстве Бекингемшир, где он намеревался проводить с Кейт большую часть времени.

– Оно необыкновенно красивое, – рассказывал он Кейт. – Огромный каменный дом, окруженный зелеными холмами. Он стоит вдалеке от шумных, грязных городов. Отличное место для того, чтобы воспитывать малыша.

Спорили они и о Джеффри Сент-Энтони. Кейтлин его защищала, Рэнд же был убежден, что из него вышел бы для Кейт никудышный муж.

– Ты бы разжевала его и выплюнула. – Он ухмыльнулся Кейт дьявольской ухмылкой. – Тебе нужен мужчина, а не мальчишка.

Кейт едва сдержала улыбку. Рэнд – мужчина, этого у него не отнять. Кроме того, в глубине души она была убеждена в том, что он прав. К Джеффри она не испытывала никаких чувств. Он и внешне ей не слишком нравился, но она все равно то и дело заговаривала о нем. Приятно было видеть, как у Рэнда ревниво загораются глаза, когда она говорит о другом мужчине.

По правде говоря, они не всегда спорили, но Кейт нравилось, что они могли кричать, не соглашаться друг с другом и при этом их влечение не исчезало. Но больше всего ей нравился процесс примирения. В последний раз, когда Рэнд решил, что их спор затянулся, он подхватил Кейт на руки, отнес в каюту, швырнул на койку и занялся с ней любовью.

Разговаривали они и о бароне. Рэнд передал Кейт последнюю информацию, полученную им от полицейского с Боу-стрит, равно как и разговор, состоявшийся у него с ее отцом перед отъездом с Санту-Амару.

– Когда речь идет о Талмидже, твой отец становится абсолютно невменяемым, – со вздохом проговорил он. – Он думает, что барон святой, и его невозможно разуверить в этом. Может, после того как родится ребенок, мы вернемся на остров, чтобы убедиться в том, что профессору ничто не угрожает?

Кейт еще сильнее полюбила Рэнда за то, что он понимает ее страхи и стремится оградить ее от них. Впрочем, Кейт чувствовала, что день ото дня влюбляется в Рэнда все сильнее. Да и Рэнд, похоже, относился к ней со всевозрастающей теплотой. И впервые с тех пор, как они покинули остров, в сердце Кейт зародилась надежда. Может, они все-таки смогут быть счастливы. Быть может, Рэнд даже полюбит ее.

Но когда они прибыли в Лондон, ее надежды на будущее, которые она лелеяла на борту корабля, с каждым днем становились все призрачнее и наконец медленно испарились.

Рэнд и Кейт жили в Белдон-Холле всего неделю, но он уже казался совершенно не таким, каким Рэнд знал его всегда. Теперь он был гораздо теплее и уютнее. Рэнд остановился в дверях и, услышав доносившийся со второго этажа звонкий смех Кейт, поднялся по широкой мраморной лестнице наверх.

Кейт была занята разговором с продавцом тканей: выбирала для детской шторы.

«Давай повесим ярко-желтые, как солнышко, – вспомнились Рэнду ее слова, однако он упорно твердил, что шторы должны быть ярко-синие. – А что, если ты ошибаешься? Что, если у нас будет девочка?»

«Нет, мальчик, – возразил Рэнд с такой решимостью, что Кейт рассмеялась своим гортанным смехом. – Но если хочешь, можешь повесить желтые».

Они больше не занимались любовью. Кейт была уже на седьмом месяце беременности, и Рэнд решил, что их интимная жизнь может повредить ребенку.

В последнее время она округлилась, стала неповоротливой, так что Рэнд вроде бы не должен был испытывать к ней желания. Ан нет. Его тянуло к Кейт больше, чем когда-либо. Хотелось прикасаться к ней, обнимать ее, трогать руками ее большой живот, чувствуя, как в нем шевелится ребенок. А еще хотелось заниматься с ней любовью, причем больше, чем когда бы то ни было.

Все эти желания охватывали Рэнда с такой силой, что ему становилось страшно. Что бы Кейт ни попросила дать ей или сделать, Рэнду хотелось ей услужить.

И в то же время он понимал, что звание герцогини Белдон накладывает на Кейт определенные обязанности, и был преисполнен решимости добиваться от нее их выполнения. Никаких хождений по городу без сопровождения, как она привыкла – беременные женщины вообще не выходят из дома, – никаких публичных выступлений и, естественно, никаких нелепых обвинений в проступках, которые, по ее мнению, он совершил.

Как, например, обвинений по поводу того, что он держит дома ценную коллекцию предметов из нефрита, а также несколько древнеримских и древнегреческих бюстов.

«Поверить не могу! – с негодованием заявила ему как-то Кейт, когда впервые увидела в шкафу изысканные китайские безделушки из нефрита. – Ты прячешь от людей такую красоту! Ты же знаешь, как я к этому отношусь, и ни словом об этом не обмолвился!»