Приватир - Василий Сахаров

Настроение было препаршивое, и можно было сказать, что день испорчен. Но на следующий день мы должны были отправиться в новый поход, так что расслабляться не следовало.

В работе часы летели незаметно, и вечером прибыло местное ополчение – триста пятьдесят мужиков во главе с новым командиром. Как и ожидалось, готовивших переворот против Патти и его близких боевых вождей ждала незавидная участь. На ночь глядя они выехали в одно из отдалённых селений и в предутреннем тумане упали с крутой горки, да так неудачно, что оба сломали себе шею. Разумеется, из-за этого печального события поход откладывать не стали, а местное ополчение возглавил внук старого Патти – молодой перспективный Джузеппе, который был готов подчиняться моим приказам и не переспрашивал по десять раз, какова его доля.

По приходе сицилийцев был собран наш военный совет, обговорены все последние детали и решены мелкие вопросы, которых в большом сообществе людей всегда преизрядное количество. Всё как обычно. Офицеры разошлись, а после них появились Тарпищев и Серый, оба усталые, но глаза блестели, настроение хорошее, и кураж от предстоящего дела их не отпускал. Я по-доброму позавидовал им, и, если бы была возможность самому сходить с группой воинов на Кипр, пошёл бы не раздумывая. Однако командиру отряда не положено на такие задачи ходить, а раз так, то идёт группа Серого.

– Ну что, готовы к рисковому делу? – спросил я капитана яхты и командира группы.

– Готовы, – ответили оба.

– В таком случае прямо с первыми лучами солнца выступаете. Просьбы или предложения имеются?

– У меня нет. – Миша помотал головой.

– А у тебя? – Я вопросительно посмотрел на Серого.

– Всё есть, боеприпасы, взрывчатку и продовольствие получил, карты имеются, так что просьба только одна будет.

– Какая?

– Дай мне Мустафу и Арсена.

– Зачем они тебе?

– В район, где предстоит работать, Альянс турок переселял, возможно, знание коренного языка и обычаев пригодится, да и бойцы они хорошие, уверен, что обузой не станут.

– Хорошо, забирай воинов. Это всё?

– Вроде бы всё.

– Как операцию проводить будете?

– Всё по твоим планам, ничего менять не стали. Высадка в глухом районе, марш-бросок к горе Олимп, разведка и диверсия. Затем отход к морю и эвакуация. На словах и на бумаге всё стройно получается, а как будет, так тому и быть.

– То, что в плен попадать нельзя и поддержки ожидать не стоит, твои воины понимают?

– Пять раз инструктаж провёл. Если что, последняя граната наша.

Посмотрев на горящие задором молодые загорелые лица, я встал, протянул им руку и пожелал:

– Тогда удачи вам, други!

Средиземное море. Алжир. 30.11.2064

Поход на Сардинию начинался хорошо. Погода радовала, море не штормило, а боевой дух личного состава, несмотря на недавний расстрел двух наркоманов, был на высоте. Оба БДК и «Ветрогон» покинули базу в Поццалло ранним утром 26 ноября, и спустя сутки наша маленькая эскадра легла в дрейф на траверзе В МБ Кальяри.

Перед выходом в море и во время похода всем офицерам соединения, и мне в том числе, грезились огромные трофеи, которые только и ждали, когда мы их возьмём и начнём использовать, но жестокая реальность нас обломала. Видимость была до шести миль, а берег находился от нас в пяти. В бинокли, пеленгаторы и оптические дальномеры мы рассматривали последнюю стоянку итальянских ВМС и от того, что видели, впадали в уныние. Надо сказать, что было от чего, так как зрелище в самом деле было очень угнетающим.

Вся вершина господствующей над широкой гаванью высоты была покрыта необитаемыми развалинами. Древние строения густо заросли кустарником и молодым подлеском, и зелень расползлась настолько сильно, что немалый по своим размерам город был покрыт растительностью от самых окраин до исторического центра. И это в конце осени, когда нет цветения и на Средиземноморье всё замирает. Что здесь творится весной и летом, можно только догадываться. Наверняка – джунгли Юго-Восточной Азии в миниатюре.

Ещё раз я всмотрелся в покинутый людьми город. Ни дорог, ни тропинок, ни птиц, ни животных. Ничего. Никакого движения, полнейшее запустение. Я направил окуляры на гавань, и вместо военно-морской базы или хотя бы её остатков открылся великолепный вид на огромное кладбище кораблей, которые не просто сгнили, а явно были целенаправленно уничтожены. Несколько сот искалеченных корпусов, которые застряли на береговых отмелях или оказались выброшены штормами на берег, – вот и всё, что осталось от итальянского флота. При этом можно было разглядеть следы пожаров на надстройках, отметины тяжёлых артиллерийских снарядов, попятнавших борта, и вывороченные наружу куски брони, как если бы взрывы происходили внутри самих кораблей.

Что здесь случилось в далёком 2013 году или позже, мы, естественно, не знали. Могли строить догадки, и только. Может быть, местное начальство пыталось не допустить заражённые экипажи на берег и некий важный чин приказал открыть огонь? Вряд ли, моряки бы ответили в любом случае, а на лике города следов артобстрела не видно, и Кальяри уничтожили не люди, а время и ветхость. Тогда в чём причина гибели множества военных и гражданских плавсредств? Ответа нет.

В мощный бинокль я рассматривал морское кладбище и пытался на глаз определить тип того или иного судна. Вот резкие обводы на борту и боевой трёхзначный номер на баке, не иначе как фрегат класса «Маэстрале». Чуть дальше тёмная масса, которая краешком выглядывает из воды, – дизельная подводная лодка, одной только рубкой обозначающая своё присутствие. Нависнув над ней, на взорванном причале лежит контейнеровоз, а за ним, подпирая его перевёрнутым днищем, – огромный пассажирский лайнер. Я взглянул чуть правее: вплотную один к другому на отмели притулились три небольших ржавых остова, наверное патрульные катера. И так они тянулись вдоль всего берега: плавбазы, сторожевики, эсминцы, тральщики, минзаги, плавдоки, вертолётоносцы, десантные транспорты, морские буксиры и великое множество гражданских судов. Зрелище не для слабонервных, поскольку ржавые останки древних кораблей на фоне береговой зелени, белизны чистых пляжей и прозрачной светло-голубой морской воды создавали своим сюрреалистическим видом такой душевный дискомфорт, что расслабиться было сложно. Для себя это состояние я определил как предчувствие беды и огромного горя.

Рядом остановился Скоков, наклонился к моему уху и произнёс только одно слово, которое лично меня заставило вздрогнуть:

– Радиация.

– В смысле? – опустил я бинокль и повернулся к майору.

– Мы в пяти милях от берега, а радиационный фон уже пятьдесят семь микрорентген. Нам повезло, что ветер в сторону берега, так что за полчаса серьёзную дозу мы схватить не успели.

– Сваливаем отсюда, Максим Сергеич, и чем быстрее, тем лучше.