Ва-банк! - Джеймс Суэйн

Валентайн вспомнил тот бой – девять минут истинного героизма, и поднятую рефери руку Хэглера, и Хернса, лежавшего на ринге в глубоком нокауте. Хернс был моложе, выше да и технически сильнее, но у Хэглера была душа победителя.

– А ты видел, как Хэглер тренируется?

– Как-то раз зашел посмотреть. В зале было жарко, как у черта в пекле. Я выдержал минут двадцать, не больше.

– И сколько ж времени Хэглер там провел?

– Три недели.

Принесли их кофе – ведьмино варево, которое Хиггинс попытался усмирить с помощью двух порций сливок и сахара. Валентайн пил черный.

– Ну и как, Нолу нашел? – спросил Хиггинс.

– Пока нет. А у тебя как дела двигаются?

– Да никак. Мы сейчас по уши заняты – из-за этого боя Холифилда в город понаехало игроков по-крупному.

– Слушай, а не мог Фонтэйн, например, съездить в аэропорт и вернуться с толпой туристов?

Хиггинс поставил чашку.

– Интересная идея. Неужели он мог воспользоваться такой наглой уловкой?

– Однажды он такое в Атлантик-Сити уже провернул, – сказал Валентайн. – Поэтому мы за ним не уследили.

– Ты думаешь, Нола при нем?

– Вполне вероятно. Естественно, в гриме, может, в парике – наверняка постаралась изменить внешность.

– И где ж он тогда поселился?

– Трудно сказать. Должен бы выбрать что-то большое, где полно народа, но недалеко от «Акрополя». И пока мы тут с тобой разговариваем, проверяет новые меры безопасности.

– А кем он сейчас может представляться?

– Да кем-то незатейливым, вроде торговца электрическими лампочками из Миннесоты со среднестатистическими 2,4 детишками и преданной супругой. Выкрасил волосы, надел ботинки на толстой подошве, может, бородку отрастил, одет как чучело.

– Ох, как ты его хорошо знаешь!

– Но недостаточно хорошо, чтобы схватить.

– И когда, по-твоему, он снова атакует Ника?

– Скоро. Только дождется, когда в казино будет полно народа – наверное, на следующий день после боя Холифилда. Тогда туда набьется уйма возбужденных людей.

– Есть идеи, как ему это удастся?

– Нет. Но наверняка ему будет помогать кто-то из работников казино.

Хиггинс скривился, словно кто-то двинул ему в солнечное сплетение. Проверять всех служащих казино? Это просто немыслимо. И если кто-то из них вовлечен в заговор, убытки составят миллионы долларов.

– Ты решил меня до могилы довести, да, Тони?

– У нас еще есть время, – сказал Валентайн.

– На что? Подновить резюме, потому что после этого мне точно придется искать новую работу? Слушай, Тони, каждая такая история – пятно на моей репутации. А эта уж точно меня уничтожит.

– Я могу его остановить.

– С чего это ты так уверен?

– Я больше не полицейский. И не обязан соблюдать букву закона, если ты понимаешь, что я имею в виду. – Официантка так грубо шлепнула на стол счет, что Валентайн даже отпрянул. Подождал, пока она разгневанно удалится, и продолжил: – Дай мне всю информацию, которой ты располагаешь, включая записи телефонных разговоров Нолы.

– Нет, – твердо ответил Хиггинс.

– Почему?

– Предположим, ты все-таки выследишь Фонтану и убьешь его. Тогда я стану соучастником.

Валентайн понял, куда он клонит:

– Значит, я его не убью.

– Обещаешь?

Валентайн кивнул.

– Повтори!

– Обещаю.

Хиггинс допил кофе – до конца, хоть и с брезгливой гримасой. Положил на стол несколько долларов, вытер рот бумажной салфеткой.

– Я заканчиваю в шесть. Зайду потом в «Акрополь» и занесу тебе все, что у меня есть. Принесу и магнитофон, чтобы ты мог прослушать записи.

– Спасибо, Билл, ты меня многим обяжешь.

– Эй, смотри!

Валентайн проследил за взглядом Хиггинса: на другой стороне улицы появились четверо темнокожих гладиаторов в боксерских трусах и майках, с их мускулистых тел тек пот. Шутливый обмен ударами превратился в настоящее сражение, и тут из здания появилась еще одна фигура – выше, шире в плечах, лицо прикрыто капюшоном. Мужчина вмешался в драку, раздавая шлепки открытой ладонью и подталкивая задир к машинам, пока они не запросили пощады.

– Это тот, о ком я думаю? – спросил Валентайн.

– Да, Народный Герой, – сказал Хиггинс. – Я поставил на его победу две сотни. А ты?

Валентайн пожал плечами. Противником Холифилда был татуированный хам, бывший уголовник, который олицетворял собой все то дурное, что происходит со спортом в Америке. Валентайн хотел бы, чтобы он проиграл, но этого желания было недостаточно, чтобы он преодолел в себе стойкое отвращение к спортивным тотализаторам.

– Но ты должен сделать ставку, – настаивал Хиггинс.

Валентайн снова пожал плечами.

– Я серьезно!

– Ладно, назови мне хоть одну серьезную причину, почему должен это сделать.

– Потому что это бой добра против зла, вот почему.

– И ставить на Холифилда – значит творить добро?

– В общем-то да.

Валентайн никогда не смотрел на проблему под таким углом. Тотализатор и денежные ставки вообще проявляли в человеке все самое дурное, но ему никогда не приходило в голову, что, поставив несколько долларов, ты вносишь свой вклад в дело гуманизма. Он встал.

– Я должен это обдумать, – сказал он.

После расставания с Хиггинсом прошло двадцать минут, и все это время Валентайн торчал в пробке на Стрипе. Нахлынувшие в город тысячи туристов превратили проезжую часть в прогулочную аллею, и потому гудки гудели, моторы перегревались, а таксисты стояли на капотах и выкрикивали в никуда грозные проклятия.

Вот так всегда, думал Валентайн, если нужен регулировщик, его точно не доищешься. Он обещал позвонить Роксане, но, как последний идиот, оставил листочек с ее номером на ночном столике. К тому же он не знал ее фамилии и не мог отыскать ее по справочной. Валентайн глянул на часы: уже около пяти. Включив сигнал поворота, он хитрым маневром подогнал одолженный Ником «Кадиллак» ко входу в отель «Пустыня». Сунув двадцатку мальчику-парковщику, он перекинул пиджак через плечо и пешком двинулся к дрожавшему вдали словно мираж «Акрополю».

Да уж, во Флориде климат куда пристойнее. Там даже можно совершать вечерние прогулки, не рискуя при этом изжариться заживо. Он перешел улицу – неспешно, но дыхание все равно перехватило – и пристроился в тени автобусной остановки. Тень оказалась отнюдь не благодатной.