Дивизия особого назначения. Пограничники бывшими не бывают! - Фарход Хабибов

– Это еще что за изобретение, ну-ка, рассказывай, поднимай интеллектуальный уровень командира.

– Под днищем танка или автомобиля кладем железку с приваренной к ней осью и колесом.

– Прибылов, это, что ли, вечный двигатель? И потом на этом танке едем на край света?

– Ну, подождите, товарищ командир, к колесу привязана веревочка (или проводок), натянутая на высоте 10–15 сантиметров, к тому же колесу привятываются провода к натяжным взрывателям. Например, по сторонам подбитого танка устанавливаются четыре шрапнельных фугаса (ну конусы наши), солдат противника задевает приводной проводок (ну или веревочку), и колесо немного обращается. При этом натягиваются и проводки взрывателей, и одновременно с четырех сторон взрыв, все, кто оказался вокруг заминированного танка, превращаются в трупы или недотрупы. Если укладываем конусы на земле, то больше всего страдают ноги противника, если, скажем, на уровне живота среднего человека, то процент летальности исхода возрастет.

– Подло, Прибылов, очень подло, но не фига к нам было приходить с войной, кто к нам с Ламборджини придет, тот от Ламборджини и погибнет, так?

– Так точно. Что значит ламбор… ламдор… лампорджиня?

– Неважно, ну, иди и приготовь опытный образец. Значит, вы ребятушки решили, кто с велосипедом, к нам придет, тот от велосипеда и погибнет?

– Да, товарищ командир, можно через полтора часа?

– Фиг вам полтора, максимум час, Прибылянский, давай жми на газ.

Прибылов испарился, оставив на столе лист бумаги, схему креатив-минирования, так посмотрим.

Да, интересно, конечно, но как бы это сказать, ах да, будет ли это работать?

Ну да ладно, потерпим часик вот и узнаем, а велосипед я знаю, у нас есть, и не один, в МТС штук десять захватили.

Дверь скрипит, как кости у столетнего ревматика, и появляется Лановой, фу-ты черт, Елисеев это (а похож сцуко), и чего ж его высокоблагородье захотело?

– Елисеев, присаживайся, че хотел.

– Привет тебе, уроженец Средней Азии.

– И тебе привет, гонитель свободы, так чё притащился, если просто язык помассажировать, иди к немцам, они все равно тебя не поймут. А то мои интеллигентные уши вянут от твоих низкоинтеллектуальных речевых потугов.

– Дважды сам дурак, – возвращает удар Елисеев, – я вот планирую трусов-командиров часиков в 10 расстрелять при всех, ты не перекрасился пока?

– Слушай, Елисей, стрельнуть, скажем, их никогда не поздно, и патронов не жалко, по одному если на фрица, то мы всю группу армий «Центр» делитировать (Delete) сможем.

– Так, к чему ты это, пограничная твоя морда?

– Я хочу сказать, что они и так дохлецы, так?

– Так, хорош юлить, давай конкретно, что ты предлагаешь?

– Штрафбат.

– И что это такое? (Ах да, едрит-мадрит, тогда в РККА штрафбатов не было.)

– Короче, смертники, затычки, скажем, ну будем ими затыкать горячие точки, докажут свою смелость, поймем мы, что они достойны жизни, переведем в нормальный статус.

– А если и там подведут?

– Пристрелим на месте, а так мы им дадим шанс, шанс, правда, и кровавый, и, может, смертельный, но что двадцать плюс десять, так и дважды пятнадцать, один хрен тридцатник, сечешь?

– Ну и черт с тобой, гуманист пограничный, надеюсь, этих трусливых уродов совесть самостоятельно задолбает.

– Добрей, опричник, треба быти, добрей, да и прощать уметь надо.

Пока трындели с функционером «кровавой гэбни», видимо, Прибылов уже апробировал свой «аЦЦкий лисапет», потому как дверь отворилась, и появился Прибылов своей собственной военинженерской персоной.

– Товарищ старший лейтенант, ой, товарищ лейтенант госбезопасности, разрешите обратиться?

– Давай, обращайся, – грянула двухголосая ответка, от меня и Елисеева одновременно хором.

– Мы готовы, можно пройти и посмотреть товарищ… ой, товарищи командиры.

И втроем, гэбист, погранец и инженер, пошли мы на поляну, где Акмурзин огненный дождь показывал (прям в испытательный полигон превратили полянку).

На полянку опять загнали тот самый БТ, который и Акмурзину в его демонстрации ассистировал, бортовой номер запомнился 339 (номера на броневиках трехзначные и почему-то начинаются с пятерки, а на танках с тройки) и вокруг него шебуршатся саперы, как японцы у Курил.

– Вот, товарищи, это шрапнельный фугас, – показывает на стоящий на передке танка конус (конус стоял раструбом параллельно земле, как громкоговорители тех времен на столбах).

– Внизу под танком расположено колесо велосипеда, от него идут две проволоки, одна к натяжному взрывателю, другая протянута на высоте 20 см от земли, вот тут справа от танка. Зона поражения от фугаса это влево и вперед от танка. Мы тут для демонстрации поназабивали кольев.

На колья в 130–150 см от земли очумельцами Прибылова прибиты перекладины, и на них рваные гимнастерки, и другие тряпки, типа это немцы, немцеизображательных кольев набито около тридцати, ближайшие в пяти метрах от танка, и дальние в 80—100.

– Внимание, тревога, – не кричит, а как-то интеллигентно говорит Прибылов (правда, чуть громче), и все саперы собираются вправо-назад от танка, – ну-ка, голубчик, пните ногой проволоку, – говорит Прибылов Елисееву.

Елисеев смачно прикладывается ногой к проволоке, БАМ (можно БУМ, или БАБАХ, кому как). Все люди опытные и потому к БАМу все открыли рты, чтоб перепонные барабанки (ах нет, барабанные перепонки) не накрылись. Теперь всей толпой обходим танк, почти половина кольев валяется, остальные стоят, но гимнастерки эрзацнемцев напоминают москитную сетку (правда, для довольно накачанных москитов).

Осматриваем всех эрзацарийцев, побиты все, конечно, были б это люди, не все были б убиты, много поражающего элемента осталось бы в телах передних немчиков.

Но результат приколен (конечно, для нас, навряд ли немцы так оценят). То есть четыре шрапфугаса, и вокруг танка было бы сухо и комфортно как от тампакса, причем на 20—100 метров. И супчик получился б погуще, чем от Ф-1, она-то бьет дурой, во все стороны, и взрывчатки в ней меньше, чем в шрапфугасе имени Прибылова, да и кусочков поменьше.

И, воображая себя каким-нибудь представителем НКО[170]СССР, говорю:

– Прибылов, твое изобретение принято на вооружение.

Елисеев осматривает еще минут пять все, причем внимательным профессиональным взглядом, смеется и говорит:

– Прибылов, а если вместо лисапета мотоцикл присобачить, до Берлина достанем?

Бойцы хохочут, но у большинства, конечно, это нервический смех, скоро в бой, причем с неизвестным противником, а может, и нет.