Двенадцать лет с Гитлером. Воспоминания имперского руководителя прессы. 1933-1945 - Отто Дитрих

В завещании ни словом не упоминается об ужасном положении немецкого народа. В нем намеренно игнорируются все подробности ситуации. Оно призывает к дальнейшему сопротивлению столь ужасающей угрозе, которой, даже ценой собственной жизни, готовился избежать сам Гитлер. В нем Гитлер провозгласил себя лидером поднимающейся, победоносной нации, не вспомнив о восьмидесяти миллионах загубленных людей, чьим лидером он уже был. Он не нашел ни одного слова сочувствия, поддержки или совета для немцев, которых оставлял в бедственном положении, и не думал о своей ответственности за последствия его диктаторского курса. Напротив, в его завещании просто повторяются те же доктрины, которые он проповедовал всю жизнь, повторяются в тот момент, когда Гитлеру, безусловно, следовало понять, что эти доктрины принесли горе немецкому народу.

Он приказал Геббельсу сформировать кабинет, хотя прекрасно знал, что Геббельс решил уйти из жизни вместе с ним. Даже перед лицом смерти он продолжал фантазировать и закрывать глаза на суровую реальность. Жертва психоза предательства, он обвинил своих самых верных сподвижников; осуждая их, он бросал их в кромешную тьму. Целью этого «бреда предательства», о котором написал Геббельс в своем собственном завещании, было обелить себя в глазах потомства.

Затем, без страха и колебания, Гитлер покончил с собой. Борману уже было приказано сжечь его останки в саду канцелярии.

Я видел Гитлера-человека, его работу и его угасание и описал все это выше. Писать эту книгу я начал через пять месяцев после смерти Гитлера. Вероятно, это слишком короткий срок между самими событиями и осмыслением их роли в истории. Но в этом есть нечто положительное: факты свежи в моей памяти, и временные наслоения не потревожили их. Надеюсь, мой рассказ будет полезен будущим историкам как материал для работы.

В беседах Гитлер сам нередко ругал тех «бумагомарак», которые ретроспективно искажают и фальсифицируют историю, чтобы сорвать политический куш. Сохранить факты в том виде, в каком они живы в памяти современников и свидетелей, – еще не значит стать историком, а скорее выполнить за историков основную работу.

Писатель фиксирует жизнь как бы скрытой камерой, и это описание не заменяет собой художественный портрет, улавливающий основные черты человека с самых разных точек зрения. Историография – это нечто совсем иное; она пишет портрет человека в обрамлении его нации, и ее оценки основаны на других и, вероятно, более широких соображениях.

Когда речь идет о том, чтобы написать историю, имеющую значение для немецкого народа, обязательно следует принимать во внимание культ поклонения героям, присущий немцам. Этот культ прочно укоренился в их традиционном образе мыслей. Великие немецкие историки всегда учитывали национальные тенденции. Эти чувства выражены с большей силой и убедительностью знаменитым английским историком Томасом Карлейлем, труды которого так высоко ценятся в Германии. В своей книге «Герои и культ героев» он говорит: «Всеобщая история, история свершений человека в мире есть, в сущности, история Великих Людей, которые здесь трудились... Это душа всей мировой истории... В груди человека нет более благородного чувства, чем восхищение существом более высокого порядка».

Для ясности важно определить природу героизма. Карлейль назвал героя победоносным проводником божественной идеи, заложенной во внутренней сфере вещей, в Истине и Вечности, и всегда присутствующей в обыденности, хотя и невидимо для большинства глаз. Следовательно, «всегда трудно распознать, что такое великий человек».

Если отвлечься от критерия всеобщего успеха, героизм, согласно Карлейлю, характеризуется отвагой, искренностью, гармонией с моральным законом и «видящим оком», силой проникновения во внутреннюю сущность окружающего мира. Обладал ли Гитлер этими качествами, необходимыми для исторического величия?

Гитлер, несомненно, был отважным человеком. Его мужество производило впечатление на всех. И в своих стремлениях к благу для своего народа Гитлер также был в глубине души искренен. Он сердцем и душой верил в тевтонскую миссию немецкого народа, в его особый дар организации и талант правления, в призвание нордической расы быть духовным лидером и в предназначение немецкой нации быть творцом культуры. И он верил, что его особая задача, его высшее предназначение – направлять народ на выполнение этой миссии.

Этой верой мотивировались все его действия. Но «видящим оком», «силой внутреннего проникновения», которые Карлейль называет знаком родства с божественными силами, во все эпохи объединявшими великого человека с остальными людьми, – этим Гитлер не обладал. Он не докапывался до сути; скорее, он допускал ошибки и соблазнялся ложными идеями.

Есть некоторые исторические параллели для этого положения вещей. Один, величайший из германских героев, видел себя богом, но, как говорит Карлейль, «он совершенно не обязательно лгал; он всего лишь ошибался, стараясь говорить чистую правду». Он успешно действовал ради своего народа. Гитлер – нет. Гитлер жил не в старину, а в нынешнем веке, на пике современности.

Гитлер не умел проникать ни в божественный характер человеческого существования, ни во всегда чудесную жизнь природы. Он имел ложный взгляд на эволюцию и видел события настоящего со старомодной точки зрения прошлого. Это одна из основных причин, почему ему нельзя отвести историческую роль подлинно героической фигуры.

Приходится признать, что у Гитлера были большие социальные идеи, но он не имел ни малейшего чувства развития, внутренней гармонии, естественного хода событий. Прежде всего, у него не было внутреннего понимания необходимости моральных законов в современном человеческом обществе. Живя в фантастическом мире своего воображения, готовый использовать все средства для скорейшего достижения цели, он был неспособен отличить добро от зла, осознать моральный долг при решении вопроса «должен существовать или не должен». Это был еще один существенный изъян в характере Гитлера, из-за которого ему не хватало подлинного величия. Это был изъян, перечеркивающий по-настоящему героические черты Гитлера, мужество и искренность.

Поскольку Гитлер обладал рядом героических черт, завоевавших уважение народа, но не соответствовал двум требованиям, ведущим человеческое величие к успеху, а именно проницательностью и моральной силой, а также из-за своеобразия характера, его энергичное руководство принесло трагедию поверившим ему людям. Этим объясняется ужасное моральное состояние немецкого народа, гордиев узел, который можно было разрубить только мечом победоносных союзников. Здесь налицо странное стечение несчастливых обстоятельств.

Опасный человек, пишет Карлейль, – это человек, идущий на поводу у своих фантазий и не понимающий истинной природы объекта, с которым имеет дело. Добившись высокого положения, такой человек становится неописуемо опасным. Именно таким человеком и был Гитлер.

Для Гитлера движущей силой божественного мирового порядка была грубая власть естественной эволюции, а не человеческий разум. Он не понимал, что эволюция распространяется и на человеческую мысль. Его ум в век головокружительных открытий оставался на уровне Средневековья.