Стрекоза и Муравей - Светлана Становая

Лиля знала Ксению три года, и это был вполне достаточный срок, чтобы понять — её полномочия подтверждены руководством. Не иначе, БигБосс дал ей в руки полную власть над отделом.

— Ага, скажи Санычу, скажи, беги, пока он домой не уехал, — развеселилась Ксения. — Заодно узнаешь, что расформировать отдел — его приказ. Письменный, между прочим.

— Врёшь! — ахнула Соня.

— Не врёт, — тихо и зло сказала Лиля.

Она подошла к своему столу, достала из суки пакет и начала складывать в него личные вещи.

— Лиль, ты, это, не горячись, — подал голос Женя. — Поработаешь немного на складе, потом назад переведут.

— Подойди к Юрию Александровичу, поговори с ним, — посоветовала Тамара Ильинична.

— Никуда я не пойду, — Лиля выдвинула ящик, перевернула над пакетом, высыпая разные нужности: зеркальце, тушь для ресниц, упаковку салфеток, расчёску с обломанной ручкой, лейкопластырь, летний яркий браслет из круглых цветных бусин.

— Лилечка, не делай глупостей, — мягко посоветовала Тамара Ильинична. — Всякое бывает, не надо рубить с плеча.

Лиля вытащила из принтера чистый лист, взяла ручку.

— Надеюсь, ты пишешь заявление о переводе? — спросила Ксения, с удовольствием, маленькими глоточками, отпивая из кружки горячий кофе.

— Я пишу заявление на увольнение.

Очень хотелось вырвать из рук Ксении кружку и вылить кофе ей на голову, прямо на идеально, волосок к волоску уложенную стильную и дорогую ламинированную причёску.

Лиля прикусила нижнюю губу, склонилась над листком. Зря Ксения высказалась про её темперамент, нормальный темперамент, кофе за шиворот не вылила — разве это не идеал сдержанности?

— Назад пути нет, потом не говори, что я тебя не предупреждала, — сказала Ксения.

— Помолчи, а? — попросила Лиля.

Идеал сдержанности грозил вот-вот развалиться на части.

— Две недели по закону отработаю и до свидания, — сказала Лиля.

— Не трудись, всё равно твой перевод должен был состояться на днях, как работника отдела продаж мы тебя больше не рассматриваем, — ответила Ксения.

— То есть нас обратно никогда не вернут? — спросил Паша.

— Ничего не могу обещать, — Ксения развела руками. — Юрий Александрович настроен очень решительно, думаю, что в этом составе отдел больше работать не будет.

Лиля оставила заявление на столе, подхватила пакет и сумку, пошла к выходу. Надо бы попрощаться с коллегами, но Лиля боялась расплакаться. Соня ринулась за ней, Лиля позволила проводить себя до конца коридора и развернула подругу в сторону кабинета.

— Иди, не хватало ещё вместе реветь на весь офис, позорище.

— Я вечером к тебе приеду, — Соня едва сдерживала слёзы.

— Сегодня не надо, дай мне несколько дней прийти в себя. Потом поговорим, в другой раз.

— Тогда хоть позвоню.

— Звони, — кивнула Лиля.

Она придёт домой и выключит у телефона звук — сегодня Лиля плохая собеседница.

По дороге вдруг вспомнила, что мама просила купить хлеба. Зашла в магазин, не глядя взяла с полки батон, плюшку, ещё какую-то упаковку, кинула в корзину.

— Лиля, ты решила спасти супермаркет от убытков? — удивилась мама, выкладывая купленные Лилей продукты. — У булки сегодня срок годности заканчивается, и вообще, куда столько хлеба набрала? Свинюшку заведём?

— Сухарей насушим, — хмуро ответила Лиля, падая на диван. — Мама, меня с работы уволили.

— Как? Когда?

— Сейчас. Точнее, Ксения меня выжила, уволилась я сама.

Мама опустилась рядом:

— Ты ела? — строго спросила она.

— Не хочу ничего.

— Тогда чаю. Горячего и сладкого. Пошли на кухню, я поставлю.

— Мам, ну какой чай? Почему у тебя от всех проблем сразу чай? Сладкий, горячий, крепкий? Думаешь, мне сейчас чай поможет? — закричала Лиля.

Мама с сомнением покачала головой:

— Пожалуй да, чай не вариант. Вставай, есть сухое вино, настоящее, мне в подарок привезли, немного коньяка и водка. Что будешь?

— Вот в таком порядке и буду, — Лиля, кряхтя, как старушка, поднялась с дивана и поплелась на кухню.

— Хороший выбор, сейчас намешаешь всего подряд, к вечеру не только офис, как тебя зовут забудешь, — развеселилась мама.

— Как ты можешь шутить, когда твою родную дочь выперли с работы? — обиделась Лиля.

— Фу, фигня-пирога, — беззаботно хмыкнула мама. — Живая, здоровая, руки-ноги целы, подумаешь без работы! Другую найдёшь. Чёго ушла-то, обидел кто? Надеюсь, не Юра?

— И Юра тоже. Мамочка, ваша глупая наклейка мою личную жизнь разрушила! — пожаловалась Лиля. — Всё из-за неё испортилось, всё!

— Что — всё? — уточнила мама, разливая по чашкам чай.

Достала из холодильника сыр, масло, порезала булку. Поставила перед Лилей баночку с вареньем, её любимым, малиновым.

Лиля ела варенье, вздыхала и рассказывала маме про вчерашнее недоразумение.

— Он меня высмеял, как дуру, — причитала она. — А сегодня ещё и Ксения по мне прошлась, мол, соглашайся, Лукошкина, будешь за три копейки на складе тележками заведовать. Юра приказал нас расформировать, весь отдел.

— Если бы у вас всё состоялось, сегодня было бы ещё обиднее, — заметила мама, подливая Лиле чай. — Дочь, я не пойму, он тебе нравится или нет? То ты его ругаешь, то по нему слёзы льёшь. Или тебе в самом деле до трясучки жалко работы в офисе?

— Мне до тясучки хочется, чтобы Юра был со мной, — призналась Лиля.

— Это меняет дело, — кивнула мама. — Слушай, раз уж у нас сегодня трагедия века, пошли в ресторан? Я зарплату получила.

Лиля застонала:

— Мама, какой ресторан? Ничего не хочу, хочу лежать и плакать.

В прихожей зазвонил её телефон. Мама встала, принесла, подала Лиле.

— Это Соня. Скажи ей, что потом перезвоню, — горестно попросила та.

Пока мама разговаривала с Соней, Лиля попыталась взять себя в руки: умылась в ванной холодной водой, расчесала волосы и даже переоделась в домашние шорты и футболку. Подошла к зеркалу — ну и страшилище. Глаза красные, нос распух, веки потяжелели и навалились куда-то вниз, губы опухли, уголки траурно повисли. Куда ей до красотки Ксюхи, всегда ухоженной и сияющей здоровьем и благополучием…

— Лилёк, наводи красоту, мы идём в ресторан! — громко сообщила мама. — Моя идея сразу была гениальной — это судьба.

— Чего-чего?

— Ваша Ксения сегодня вечером идёт с Юрой в ресторан, и я знаю в какой.